1. Общие тенденции кампании

По итогам парламентской кампании существующая партийная система продемонстрировала гибкость в условиях сложной социально-экономической ситуации, вызванной пандемией. Динамика протестных настроений развивалась по одному из наиболее умеренных сценариев, повлияв на итоги кампании, но не приведя к заметному росту уличной протестной активности ни на одном из этапов гонки.

 

1. Российская парламентская система демонстрирует тенденцию к поддержанию статус-кво («расширенное статус-кво»): произошло не изменение состава «парламентской четверки», а ее дополнение еще одной партией («Новые люди»), представляющей электоральные группы, как правило, выступающие в качестве «временных попутчиков» старых оппозиционных игроков. При этом, вопреки ряду наиболее пессимистичных для старых оппозиционных партий прогнозов, даже снижение поддержки двух из них (ЛДПР и «Справедливой России – За правду») не привело к получению ими результатов на уровне или ниже проходного барьера. Не была нарушена даже «иерархия» среди прошедших в Госдуму партий – «Новые люди» не опередили ни одну из старых оппозиционных  парламентских сил, «Справедливая Россия – За правду» следовала вслед за «Единой Россией», КПРФ и ЛДПР, как и в ходе ряда предыдущих избирательных кампаний.

2. «Единая Россия» смогла сохранить и переформатировать широкую общественную коалицию на собственной платформе даже после непопулярной пенсионной реформы 2018 года и новых вызовов для политической системы в 2020-2021 годах. Это можно объяснить как активной работой с социальной повесткой со стороны Владимира Путина и ролью партии в подготовке ряда резонансных социальных инициатив задолго до старта нынешней кампании, так и выигрышной региональной составляющей программы, предложенной «Единой Россией». При этом можно отметить одновременную долгосрочную работу федерального руководства партии с региональной проблематикой, а также проактивную роль губернаторов, вошедших в ее список.

3. Несмотря на сохраняющееся в протестной среде недоверие к дистанционному электронному голосованию (ДЭГ), им воспользовалась заметная доля сторонников оппозиционных партий. Например, в Москве уровень поддержки «Единой России» среди избирателей, выбравших ДЭГ, ожидаемо был выше среднего (44,77%) – что вполне естественно на фоне настойчивых призывов ряда оппозиционных политиков игнорировать онлайн-голосование. В то же время заметная доля оппозиционных избирателей, проголосовавших таким образом (так, 15,53% из них составили сторонники КПРФ), говорит о потенциале постепенного расширения аудитории, доверяющей такой форме волеизъявления.

4. Способность партийной системы к реагированию на новые вызовы, безусловно, не отменяет рисков для ее ключевых игроков уже в период 2022-2024 годов. Среди них можно отметить наиболее очевидные – проблему смены политических поколений в руководстве ЛДПР и КПРФ (с несколько меньшим уровнем рисков); впрочем, ряд региональных игроков, авторитет которых помог СРЗП удержать позиции, также относятся к «возрастным» – как Анатолий Грешневиков и Анатолий Лисицын в Ярославской области. При этом вызовы для «Новых людей» могут быть не менее значимыми, чем для старых  парламентских партий (дефицит опытных политических кадров сочетается у этой партии с неустойчивостью электоральной базы). Все эти факторы будут стимулировать появление новых и переформатирование старых непарламентских проектов как минимум в перспективе 2023-2026 годов, но, возможно, и раньше, став дополнительным драйвером для партийного строительства как на консервативном, так и на либеральном направлении.

5. Устойчивая тенденция к протестному голосованию в регионах Дальнего Востока, Сибири и Урала становится вызовом для ключевых центров разработки региональной политики федеральных властей. В то же время многие из этих вызовов уже были учтены в рамках послания Владимира Путина Федеральному Собранию в 2021 году и могут стать точкой отсчета для системной работы на снижение протестных настроений в этих регионах в период 2022-2024 годов.

6. Парламентская кампания подводит лишь промежуточные итоги партийной конкуренции на перспективу 2022-2024 годов. Так, на фоне заметного уровня поддержки «Новых людей» (по сравнению со стартовыми показателями этой партии) в период подготовки к Единому дню голосования-2022 года вероятен определенный рост внимания ключевых игроков к работе с повесткой, близкой протестному избирателю крупных городов. Этому будет способствовать и проведение в 2022 году ряда потенциально конкурентных кампаний местного уровня в протестных крупных городах – от Омского горсовета, городских Дум Барнаула, Владивостока, Кирова, Пскова, Твери до Советов депутатов муниципальных образований в Москве. С другой стороны, социально-экономическая ситуация в большинстве этих городов скорее будет подталкивать ключевые партии к работе в рамках не умеренно-либеральной повестки, характерной для «Новых людей», а скорее патерналистской риторики (близкой как партиям левого фланга, так и «Единой России»). В этой ситуации оправданной выглядит стратегия «Единой России», работавшей на усиление социальных акцентов в рамках  позиционирования в 2020-2021 годах, а также подчеркивающей курс на дальнейшую доработку «Народной программы» — что предполагает оперативное реагирование на изменения в том числе региональной политической повестки.

2. Явка избирателей: региональная дифференциация

По предварительным данным, уровень явки избирателей в ходе парламентской кампании 2021 года превысил аналогичные показатели 2016 года (около 51,68% против 47,88 % соответственно).  Это нельзя объяснить только фактором многодневного голосования. Так, по итогам Единого дня голосования-2020, когда такой порядок волеизъявления также применялся, в 9 из 11 регионов, где состоялись выборы в заксобрания, уровень явки был ниже, чем в ходе аналогичных кампаний, проходивших в тех же субъектах Федерации в 2015 году.

Безусловно, стоит отметить влияние регионов, входящих в традиционный пояс высокой явки – группы национальных республик Северного Кавказа (по данным на 18 часов 19 сентября в числе лидеров по активности избирателей в этом федеральном округе вошли Чеченская Республика, Северная Осетия, Карачаево-Черкессия, Кабардино-Балкария), части регионов этого типа в Приволжском федеральном округе (в первую очередь, Татарстан, Башкортостан, Мордовия), Тывы, а также ряда северных  территорий (к ним относятся Чукотка, Ямало-Ненецкий округ, Тюменская область) и ярко выраженных патерналистских регионов (Кемеровская область). Традиционны и показатели явки выше средней по стране в ряде регионов с  устоявшимся доминированием «Единой России» и лояльных властям кандидатов (например, в Южном федеральном округе – это Волгоградская область и Краснодарский край, в Центральном – Брянская, Пензенская, Белгородская области).

При этом стоит отметить определенный рост явки за счет групп регионов с высоким протестным потенциалом:

1. Ряд городов-миллионников и регионов, включающих такие города в свой состав. В частности, в Москве уже на 18 часов 19 сентября этот показатель составил 47,39% против 35,2% по итогам всего дня голосования в 2016 году. В Санкт-Петербурге рост явки оказался далеко не столь значительным, но тоже имел место – 33,06% 19 сентября на 18 часов против 32,5 % по итогам дня выборов в целом в 2016 году. В Свердловской области — 45,95% на 18 часов против 41,50 % по итогам дня голосования в целом.

2. Рост явки затронул ряд традиционных протестных территорий, как правило, являвшихся зонами конкуренции между ключевыми парламентскими оппозиционными игроками. Например, в Приморском крае явка на 18 часов 19 сентября составила 39%, в то время как в 2016 году по итогам дня голосования в целом – 37,43%; в Хабаровском крае – 40,66% на 18 часов 19 сентября против 36,93% по итогам дня голосования в целом в 2016 году. Свою роль здесь могло сыграть в том числе совмещение парламентских выборов с региональными избирательными кампаниями: по выборам губернатора в Хабаровском крае и заксобрания субъекта Федерации в Приморском.

Влияние на общий рост явки, конечно, оказало применение дистанционного электронного голосования в 7 регионах, причем итоги нынешней парламентской кампании могут стать одним из аргументов в пользу более расширенного применения этой практики. При этом, как показали шаги по расширению круга регионов, где применяется онлайн-голосование, предпринятые в 2021 году, можно ожидать дифференцированного подхода к выбору новых субъектов Федерации для использования такой практики. Вероятно, в ближайшей перспективе вероятно распространение данного формата голосования как на ряд регионов, включающих города-миллионники, так и на территории иного типа (возможно, в Центральном и Северо-Западном федеральных округах).

Значительную роль в росте активности избирателей с большой вероятностью сыграли комплексные меры руководства страны, отвечающие усилившемуся в ходе пандемии социальному запросу в обществе (прежде всего социальные инициативы Владимира Путина, представленные им на мероприятиях «Единой России» в июне и августе 2021 года – от единовременных выплат отдельным группам населения до программы реабилитации для граждан, переболевших коронавирусной инфекцией). Другим важным фактором становится рост политической активности колеблющихся избирателей (в значительной мере жителей крупных городов), скептически относившихся к партиям традиционной «парламентской четверки» (заметная часть представителей этой электоральной группы, насколько можно судить предварительно, проголосовало за партию «Новые люди»). Если говорить о перспективе региональных и муниципальных выборов 2022-2023 годов – более интенсивное вовлечение этих слоев в нынешнюю парламентскую кампанию, безусловно, не гарантирует роста явки в этот период по сравнению с показателями предыдущих лет, но создает потенциал для роста активности избирателей в ходе наиболее резонансных кампаний.

3. «Единая Россия»: точки роста и проблемные территории

Эффективный подход к формированию предвыборного списка  «Единой России» позволил заметно снизить уровень рисков для партии в период кампании, позволив уже на начальных этапах парламентской гонки выступить с собственной повесткой, в том числе ориентированной на наиболее проблемные регионы.

Можно считать состав первой пятерки обшефедеральной части списка «Единой России» в том числе маркером внимания партии к разным частям страны. В частности, корни и начальные этапы карьеры Сергея Шойгу связаны с Сибирью (Тывой и Красноярским краем), значительная часть биографии Анны Кузнецовой – с Приволжским федеральных округом (Пензенская область), биография Елены Шмелевой — одновременно с Северо-Западным и Южным федеральными округами (Санкт-Петербургом и Краснодарским краем — в рамках истории центра «Сириус»), а включение в общефедеральную часть списка Дениса Проценко – явная апелляция не только к федеральной, но и к чисто московской повестке.

Ставка на губернаторов, в период 2018-2021 годов выступавших с региональными социальными инициативами, помогла минимизировать снижение поддержки партии по сравнению с показателями 2016 года, изначально связанного с меньшим уровнем вызовов в социально-экономической и тем более эпидемиологической сфере. Среди подобных примеров можно отметить ситуацию в Москве, где «Единой России» удалось заметно нарастить поддержку за период предвыборной кампании, несмотря на традиционно более высокий уровень ожиданий жителей столицы и заметное влияние на региональную политическую повестку тем, связанных с пандемией. Можно вспомнить, что по данным исследования «Левада-центра» (внесен в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента), опубликованного в мае 2021 года, уровень поддержки партии в городе на этом этапе составлял 15% от общего числа опрошенных и 28% от числа определившихся с выбором, в то время как итоговый результат партии по городу предварительно составил 36,96%, что соответствует прогнозу АПЭК. Это в значительной степени связано с активной ролью Сергея Собянина, возглавившего региональную группу списка партии – в том числе с акцентом на социальную проблематику, строительство транспортной и социальной инфраструктуры, а также развитие районов, в том числе находящихся за пределами центра города.

В качестве примеров результативной работы по сдерживанию протестных настроений в индустриальных регионах стоит отметить деятельность Дмитрия Азарова в Самарской и Алексея Текслера в Челябинской области, вошедших в предвыборный список партии, а ранее возглавивших ее отделения в соответствующих субъектах Федерации. В этих регионах партии удалось получить поддержку, близкую к показателям 2016 года, несмотря на заметно более сложную предвыборную ситуацию – предварительно 50,1% в  Самарской области и 34,37% в Челябинской области. В случае с Южным Уралом можно выделить инициативы Алексея Текслера по развитию общественного транспорта и городскому благоустройству; в ситуации с Самарской областью – ряд социальных инициатив (в том числе направленных на стимулирование молодых специалистов по продолжению работы именно в собственном регионе), работу в рамках экологической и муниципальной повестки, в частности, с наиболее сложными протестными территориями региона.

Определенный рост поддержки партии по сравнению с показателями 2016 года, по предварительным данным, был зафиксирован в традиционно протестной Новгородской области – 44,05%  против 40,05 % соответственно.  Стоит выделить заметный акцент вошедшего в предвыборный список партии главы региона Андрея Никитина на социальной проблематике (показательно, что Уполномоченный при президенте по правам ребенка Анна Кузнецова упоминала  регион в числе наиболее социально ориентированных), а также позитивную повестку, в том числе связанную с  наращиванием туристического потенциала региона (например, в рамках проекта «Серебряное ожерелье России»).

На ситуацию в регионах, где партия получила наименьшую поддержку по стране, как правило, заметное влияние оказали долгосрочные протестные тренды, начавшиеся задолго до старта избирательной кампании. К таким проблемным для партии территориям можно отнести Хабаровский край (здесь «Единая Россия» предварительно получила  24,5% против 37,31% в 2016 году) или Ненецкий автономный округ (29,06% против 41,11%) – этот субъект Федерации в июле 2020 года оказался единственным, где большинство участников голосования по одобрению поправок в Конституцию высказалось против соответствующих инициатив. Также в пятерку регионов с наименьшим уровнем поддержки партии вошли территории с заметным протестным потенциалом и затяжными внутриэлитными конфликтами: Республика Коми (29,44% против  37,85 %), а также Кировская (29,5% против  37,96%)  и Ярославская области (29,72% против 38,43 %). Преодоление этих протестных трендов возможно в том числе в рамках кадровых ротаций: стоит отметить, что в тех же Кировской и Ярославской областях, а также в Марий Эл, где КПРФ незначительно опередила «Единую Россию», очередные выборы губернаторов состоятся уже в 2022 году, и нельзя полностью исключать, что эффективность работы по сдерживанию протестных настроений может отразиться на дальнейших перспективах руководителей этих регионов или по крайней мере их команд.

В регионах, где лидировала КПРФ, она вышла на первое место с небольшим, нередко минимальным отрывом от «Единой России»: по предварительным данным, 33,14% против 27,87% в Ненецком автономном округе; 36,35% против 33,4% в Марий Эл; 35,15% против 33,22% в Якутии; 26,61% против 24,28% в Хабаровском крае. Активная федеральная кампания партии стала драйвером, позволившим добиться минимального отрыва от основного оппозиционного игрока в сложных условиях пандемии и экономического кризиса и даже по наиболее проблемным территориям.

Вероятно, партия смогла вернуть поддержку по крайней мере части социально ориентированной аудитории, которая была настроена к ней скептически в период 2018-2020 годов. Свою роль здесь сыграла как активная работа с социальной повесткой со стороны Владимира Путина и роль партии в подготовке ряда резонансных социальных инициатив задолго до старта нынешней кампании (можно вспомнить предложения по поводу масштабной газификации, которые выдвигались «Единой Россией» при активном участии Дмитрия Медведева еще летом 2020 года), так и выигрышная региональная составляющая программы, предложенной «Единой Россией». При этом можно отметить одновременную долгосрочную работу федерального руководства партии с региональной проблематикой (от призыва к «развороту в регионы» в 2017 году до концепции «инфраструктурного рывка», предложенной Андреем Турчаком весной 2021-го), а также проактивную роль целого ряда губернаторов,  вошедших в ее список. Учитывая, что целый ряд кампаний по выборам в региональные заксобрания в 2022 году пройдут в патерналистских регионах или территориях с традиционным доминированием «Единой России» и кандидатов лояльного пула (отметим в этом смысле Краснодарский край, Пензенскую, Саратовскую области), это может дополнительно усилить оптимистичные ожидания политизированной аудитории по поводу партии парламентского большинства и стать ее дополнительным преимуществом в борьбе за перспективные кадры.

4. Парламентская оппозиция: зоны конкуренции

По итогам парламентской кампании 2021 года произошло размывание поддержки ЛДПР и «Справедливой России – За правду» на фоне существенного усиления позиций КПРФ в ряде протестных регионов. Яркий пример — ситуация в дальневосточных регионах, многие из которых исторически считались одной из зон высокой поддержки ЛДПР. Например, в Хабаровском крае КПРФ, по предварительным данным, вышла на первое место с результатом 26,61% против 16,34% у ЛДПР, занявшей третье место после «Единой России», в то время как в 2016 году сторонники Владимира Жириновского здесь существенно опережали коммунистов (25,01% против 16,46% соответственно). Схожие тенденции затронули Амурскую область: в 2021 году КПРФ предварительно вышла на второе место (с заметным отставанием от «Единой России») с результатом 21,48% против 14,16% у ЛДПР, в то время как в 2016 году ЛДПР получила 29,02% против 16,65% у КПРФ. При этом КПРФ явно стала не единственным бенифициаром размывания поддержки ЛДПР в таких регионах: нельзя исключать, что часть колеблющихся избирателей, отдававших свои голоса за партию Владимира Жириновского как наиболее влиятельного игрока на оппозиционном фланге, на этот раз отдала свои голоса за «Новых людей».

Характерно, что этот процесс затронул и ряд регионов с высокими результатами кандидатов-одномандатников от конкурентов КПРФ по оппозиционному флангу. Например, в Якутии произошло заметное снижение поддержки СРЗП по сравнению с результатами «Справедливой России» в 2016 году (предварительно 8,19% против 15,2%), несмотря на высокий результат по находящемуся в тех же границах Якутскому одномандатному округу № 24 кандидата «справороссов» Федота Тумусова (по предварительным данным, он опередил выдвинутого КПРФ Петра Амосова).

Однако не все территории традиционно высокой поддержки  «Справедливой России» были настолько заметно затронуты трендом на консолидацию протестного электората вокруг КПРФ. Например, в Ярославской области СРЗП в 2021 году продемонстрировала рост поддержки по сравнению с результатами «Справедливой России» в 2016 году – с 10,27 % до 19,2%. Здесь сыграло свою роль выдвижение от этой  партии по Ярославскому одномандатному округу № 194 губернатора региона в 1991-2007 годах Анатолия Лисицына — наряду с участием в кампании традиционно представляющего «справороссов» по Ростовскому округу № 195 Анатолия Грешневикова (оба одержали победу). В Челябинской области произошло лишь незначительное снижение поддержки этой партии по сравнению с показателями 2016 года (предварительно 16,68% против 17,48 %). Характерно, что незначительный прирост поддержки СРЗП был зафиксирован в Москве – предварительно с 6,54% до 7,34%.

Тренд на концентрацию значительной части протестного электората вокруг КПРФ не породил феномена, действительно сравнимого с «красным поясом» в ходе парламентских кампаний 1996 и 1999 годов, а также проходивших между ними региональных выборов. В нынешних условиях скорее можно говорить не о «поясе» (то есть широкой цепи регионов с высокой поддержкой Компартии), а об отдельных зонах лидерства КПРФ. При этом объединение вокруг Компартии значительной доли колеблющегося протестного электората, предоставив ей преимущества в краткосрочной перспективе, может не превратиться в длительный тренд, уступив место размыванию полученной ею поддержки между другими парламентскими и непарламентскими игроками уже в перспективе 2021-2022 годов (то есть в отличие от «красного пояса» второй половины 1990-х годов, возможно, став куда менее долговременным явлением).

Компартия по итогам парламентских выборов столкнется не только с более пристальным вниманием ряда игроков регионального и муниципального уровня, готовых с ней сотрудничать, но и с существенными вызовами, связанными с пределами консолидации протестного электората вокруг этой политической силы. Вероятное расширение представительства КПРФ в Госдуме, безусловно, создаст для нее дополнительные преимущества в рамках работы с протестной средой, однако активность иных парламентских и непарламентских сил может осложнить работу КПРФ по привлечению более широкого оппозиционного электората за пределами круга ее постоянных сторонников.

5. Малые партии: результативность кампании

Как относительный успех «Новых людей», так и проблемы ряда непарламентских игроков лево-консервативного толка могут быть связаны с новыми вызовами для них уже в рамках региональных и муниципальных кампаний 2022-2023 годов.

1. Результат партии «Новые люди» можно отчасти связать с перераспределением колеблющихся избирателей между игроками либерального фланга. Например, в Москве результат «НЛ» (7,09% предварительно) был получен на фоне существенного снижения поддержки «Яблока» и «Партии роста» по сравнению с 2016 годом (предварительно 4,89% против 9,52% и 1,11% против 3,55% соответственно). Тем не менее прохождение «НЛ» в Госдуму было бы невозможным без активной агитационной кампании партии в регионах, что в некотором смысле сближает эту ситуацию с президентской кампанией Михаила Прохорова в 2012 году. Можно предположить, что «Новые люди» получили поддержку как минимум части колеблющегося электората, в ходе предыдущих федеральных кампаний примыкавшего к парламентским оппозиционным партиям. Более высокие результаты «Новых людей» в рамках дистанционного электронного голосования в ряде регионов косвенно свидетельствуют о поддержке этой партии со стороны умеренно оппозиционных избирателей, для которых характерно менее скептическое отношение к ДЭГ. При этом как наиболее, так и наименее благоприятные сценарии развития событий для «НЛ» могут предполагать заметную текучесть кадров в этой партии уже в 2022-2023 годах. Более благоприятные для нее перспективы могут предполагать рост внимания к ней ресурсных политиков регионального уровня (в том числе ныне связанных с парламентскими силами), наименее благоприятные – с быстрым распадом сложившейся вокруг партии ситуативной коалиции и, возможно, прекращением существования или существенным переформатированием самого проекта еще до парламентских выборов 2026 года.

2. Несмотря на невысокий уровень поддержки на федеральном уровне (1,33% против 1,99% в 2016 году), «Яблоко» получает достаточно заметные результаты в ряде регионов, где традиционно фиксировалась более высокие для партии результаты – например, на Северо-Западе (в Карелии, Псковской области, Санкт-Петербурге, где эта партия будет представлена в заксобраниях). Довольно активное участие ее кандидатов по одномандатных округам, например, в предвыборной кампании по Москве (достаточно вспомнить высокий результат Сергея Митрохина по Центральному округу № 208) создают для нее дополнительные возможности по повышению  роли в рамках столичных муниципальных выборов 2022 года. Наряду с нерешенными проблемами у «Яблока» сохраняются и преимущества в борьбе за голоса избирателей на либеральном фланге и даже более широкой аудиторией  – например, больший опыт работы с локальными протестными группами, менее характерный для многих представителей «Новых людей», значительная часть которых являются выходцами из среды, не вовлеченной в региональную и муниципальную политику, а также работу с социальным протестом.

3. Концентрация лево-консервативного и колеблющегося протестного электората вокруг КПРФ сработала на снижение результатов по сравнению с 2016 годом ряда малых партий, действующих на левом фланге (например, «Коммунистов России» — с 2,27% до 1,27%, «Родины» — с 1,51% до 0,8%). При этом вырос результат Российской партии пенсионеров за социальную справедливость (с 1,73% до 2,46%), которая становится наиболее успешной из политических сил, не прошедших в парламент. Дальнейшие перспективы этих игроков зависят от результативности реагирования на новые вызовы со стороны КПРФ и «Справедливой России – За правду» — причем не столько на федеральном, сколько на региональном уровне. Например, усиление внутрипартийной борьбы в этих парламентских структурах в период смены политических поколений 2022-2024 годов может при определенных условиях способствовать укреплению позиций  «Коммунистов России», «Родины» и РППСС. В то же время вероятно и усиление конкуренции непарламентских сил с новыми партийными проектами, которые могут появиться на левом фланге в 2023-2026 годах.

6. Губернаторские кампании: тенденции и специфика

Как прогнозировалось АПЭК, большинство губернаторских кампаний 2021 года развивалось по наиболее инертному и предсказуемому сценарию, связанному с доминированием вышедших на выборы руководителей и врио глав регионов. Специфически развивалась ситуация в одном из стабильных регионов с протестным потенциалом (Тверская область), а также в одном из субъектов Федерации с ярко выраженным протестным потенциалом (Хабаровский край).

Оценивая ситуацию в Тверской области, стоит отметить: в 2016 году действующий глава региона Игорь Руденя лидировал на губернаторских выборах с более высоким результатом (72,1% против 52,33% соответственно), однако тогда до участия в кампании не был допущен кандидат от КПРФ Вадим Соловьев. Вероятно, на результаты губернаторской кампании 2021 года повлиял и обшероссийский тренд на консолидацию протестного электората вокруг КПРФ. Предварительно эта партия на выборах в Госдуму по региону получила 20,49% голосов против 15,23% в 2016 году, когда она с незначительным отставанием от ЛДПР заняла третье место. Уровень поддержки кандидата от Компартии, депутата заксобрания Людмилы Воробьевой, в итоге оказался близким к показателям поддержки этой политической силы по региону – 20,09%. Дополнительным фактором мобилизации протестного электората и голосования за оппонентов главы региона могли стать и конкурентные кампании  в одномандатных округах по выборам в Госдуму (можно выделить, например, выдвижение по Тверскому одномандатному округу № 179 активных оппозиционных  игроков — Алексея Чепы из «Справедливой России – За правду» и Олега Лебедева из КПРФ, что, впрочем, не помешало лидерству по этой территории кандидата от «Единой России», представительницы волонтерского движения Юлии Сарановой). В 2022 году в регионе должны пройти выборы в Тверскую городскую Думу – высокий уровень протестного голосования в ходе нынешних губернаторских выборов может дополнительно стимулировать активность оппозиционных игроков в рамках этой муниципальной кампании.

Победой Михаила Дегтярева (предварительно с результатом 56,81% голосов) заканчивается кампания по выборам главы Хабаровского края, которая изначально рассматривалась, как наиболее конкурентная в 2021 году. Такой результат может способствовать укреплению внутриэлитных позиций избранного губернатора — тем более в 2022 году, когда в этом субъекте Федерации не предполагается новых кампаний регионального уровня. В то же время голосование на этих выборах по некоторым избирательным участкам продемонстрировало протестный потенциал территорий краевого центра (на целом ряде участков здесь Михаил Дегтярев набрал менее 50%, а его основная соперница Марина Ким от «Справедливой России – За правду» – более 30%, вплоть до 38,1% в УИК № 48), что может  стать стимулом для дальнейшей активности ряда противостоящих губернатору региональных  игроков, но, скорее всего, с меньшей интенсивностью, чем накануне и во время избирательной кампании.

Итоги губернаторских кампаний 2021 года (отличающиеся высоким уровнем протестного голосования не только в ярко выраженном протестном Хабаровском крае, но и в меньшей степени находившейся в сфере внимания федеральных СМИ Тверской области) могут стать дополнительным фактором внимания Центра к работе с регионами, имеющими протестный потенциал, где в 2022 году состоятся очередные выборы глав: к Свердловской, Ярославской, Кировской областям, Республикам Карелии, Марий Эл и Бурятии.