Жители нашей страны все больше концентрируются в нескольких анклавах, размером и густотой населения напоминающих малые европейские государства. При всей уродливости этого процесса, в ближайшие годы он будет продолжаться.

Возьмем для примера Петербург с окрестностями. Это типичная зона процветания, куда стекаются и гастарбайтеры из-за границы, и внутренние российские переселенцы. Для простоты анализа назовем окрестностями Петербурга всю Ленинградскую область, хотя только западная ее половина процветает, а восточная — нет. Но не будем усложнять.

Итак, в Петербурге и области на территории 85 тыс. кв. км (примерно столько занимает Австрия) по всероссийской переписи осени 2010-го жили 6,6 млн человек — на 4,5 % больше, чем 2002-м. За эти же 8 лет население России уменьшилось на 1,6%.

Добавим еще полмиллиона нелегальных мигрантов, постоянно находящихся в Петербурге и области. А также как минимум 100 тыс. легальных переселенцев (60% — россияне, 40% — граждане других стран), которых, по данным Росстата, прибавилось за прошедшие после последней переписи полтора года. Итого на сегодняшний день — заметно больше 7 млн человек (в Австрии — 8,2 млн жителей). И, если считать по-честному, добавляя прибывающих нелегалов, то количество жителей нашего анклава увеличивается ежегодно тысяч на сто. Такая вот получается небольшая страна внутри очень большой страны. С плотностью населения, приближающейся к евростандарту — 100 жителям на квадратный километр.

Теперь посмотрим на соседние земли — Карелию, Псковскую, Новгородскую и Вологодскую области. Их общая площадь – 435 тыс кв. км. (примерно как Швеция и заметно больше, чем Финляндия или Норвегия). Общее число жителей – 3,15 млн (на 8% меньше, чем в 2002-м). Средняя плотность населения – менее 8 человек на кв. км. То есть в 2,5 раза меньше, чем в Швеции и почти вдвое меньше, чем в Финляндии или Норвегии. Сравниваем, заметьте, не с чем-нибудь, а с соседними северными странами, уходящими за полярный круг. Вокруг нашего густозаселенного анклава – огромные пустеющие земли.

Теперь перейдем к анклаву №1 – к Москве и Московской области. В 2010-м на площади 47 тыс. кв. км (чуть больше Нидерландов) там жили 18,6 млн человек (на 1,6 млн больше, чем в 2002-м). Если же добавить прирост за прошедшее после переписи время и сделать поправку на нелегальную миграцию, то в Москве и Московской области сейчас обитают явно больше 20 млн человек (в Нидерландах – 17 млн), и плотность жителей на один квадратный километр вполне голландская – 400 человек. При этом ежегодный прирост близок к 200 тысячам (если считать только легальных переселенцев, больше половины которых происходят из других российских регионов) и недалек, видимо, от 300 тысяч, если добавить нелегалов из ближнего зарубежья.

Московская область с Москвой граничит с семью областями – Тверской, Ярославской, Владимирской, Рязанской, Тульской, Калужской и Смоленской. На площади 294 тыс. кв км (примерно как Польша) там живут лишь 8,8 млн человек (на 6% меньше, чем в 2002-м) при средней плотности около 30 человек на кв. км (в Польше число жителей и, соответственно, плотность, вчетверо больше).

Процветание, наблюдающееся в Москве, Петербурге и непосредственной близости от них, не передается на земли, даже слегка отдаленные. Между двумя главными анклавами находятся Тверская и Новгородская области. Вместе они занимают большую площадь, чем оба анклава, но жителей там чуть ли не в 15 раз меньше — неполных 2 млн (на 180 тыс. меньше, чем было в 2002-м). Пространство между зонами вокруг Москвы и Петербурга становится почти безлюдным.

Есть в стране и третья зона процветания – на юге. В первую очередь, это Кубань. Сюда тоже тянутся внешние мигранты и внутренние переселенцы. Сейчас там 5,3 млн официальных жителей (при площади 75 тыс. кв. км и плотности 70 человек на один км), да еще ежегодная прибавка примерно в 70 — 100 тысяч переселяющихся туда легальным и нелегальным порядком.

Итого в трех внутрироссийских анклавах обитает около 35 млн жителей — четверть всего населения страны. При этом ежегодный суммарный баланс миграции в их пользу достигает 400–500 тыс. человек. Цифры эти приблизительны, но масштаб происходящего понять можно.

Почти во всех остальных российских регионах население убывает (автономии Северного Кавказа ввиду тамошних порядков совершенно не похожи на все прочие регионы, поэтому о них мы говорить не будем вообще). Единственным крупным исключением является нефтегазовая Тюмень, где число официальных жителей выросло за 8 лет на 130 тысяч, но и то почти исключительно за счет главных зон добычи – Ханты-Мансийского АО (прирост населения – 100 тыс.) и Ямало-Ненецкого АО (прирост – почти 20 тысяч). Заработки на нефтяных и газовых промыслах настолько велики, что переламывают общую тенденцию бегства людей с периферии страны.

Пустеет европейский Север. Архангельская область потеряла за 8 лет 8% жителей, Мурманская область – 11%, Коми – 12%. Еще более стремителен исход из северной Сибири.

Население Приморского края уменьшилось на 6%. И это несмотря на огромные госинвестиции, влитые во Владивосток по случаю саммита АТЭС (обернувшиеся, правда, показухой вроде гигантских мостов, ведущих на необитаемый остров).

Уменьшается число жителей даже в сравнительно состоятельном благодаря металлургии Красноярском крае (-5% жителей). Теряет людей Свердловская область — многолюдный и мощный промышленный регион (–4%). Если не считать Екатеринбург, число жителей которого выросло, то все остальные пять городов с населением от 100 тысяч и выше людей потеряли. В том числе и полюбившийся президенту Путину Нижний Тагил, который "съехал" с 391 тысячи жителей в 2002-м до 362 тысяч в 2010-м.

Кстати, судьба средних и небольших городов, не являющихся столицами автономий или областей, многое объясняет. Такие города растут только в Московской области, на Кубани и отчасти в Ленобласти. Почти изо всех прочих буквально по всей стране люди бегут. Особенно быстро — из моногородов, но и из обычных райцентров тоже.

Почему такое происходит? Тут не надо даже теоретизировать. Просто придумайте хоть пару причин, по которым средний петербуржец мог бы переселиться с семьей в какой-нибудь райцентр в глубинке. Их нет? А вот для перемещения в противоположном направлении — сколько угодно.

Дело далеко не только в том, что в зонах процветания есть рабочие места, а в остальных краях их меньше и они хуже. Все параметры качества жизни – совершенно другие.

Зоны процветания не случайно так малы и тесны. В России нет сети современных автодорог. Прочие коммуникации и вообще вся инфраструктура в глубинке тоже на неприемлемо низком уровне.

Создавать условия для качественной жизни людей – долг властей, который они не выполняют. При этом они демонстрируют маниакальную тягу все централизовать. Это значит, например, что крупные частные инвестиции не спустятся в райцентр, потому что психически нормальный инвестор не станет спускаться вниз по вертикали власти, делясь деньгами на каждом ее этаже. Он выберет более простую и менее разорительную процедуру, оставшись в центре или поблизости — чтобы решения, принятые главным начальством, доходили напрямую.

По этой и по множеству сходных причин благополучные анклавы должны быть очень маленькими, причем процветание из них почти не может переброситься на окрестные земли. Наоборот, перебрасываются люди, пытаясь оказаться в трех-четырех, переполненных до отказа, но привилегированных зонах.

Конечно, не надо думать, что четверть России, сконцентрированная там сегодня, превратится со временем в половину, или вовсе в большинство. Недовольство российской провинции растет на глазах (подробнее об этом читайте здесь), и властная вертикаль треснет гораздо раньше. Но инерция огромна, и в ближайшие годы потоки переселенцев будут двигаться в прежних направлениях. Ущерб, нанесенный стране начальственной манией централизаторства, еще только предстоит подсчитать.