Рейтинг эффективности управления, составленный АПЭК, продемонстрировал, что в 2019 году по сравнению с 2018-м несколько уменьшился балл эффективности (0,595 и 0,619 соответственно). И в связи с этим возникает вопрос: это арифметическая проблема, счетная или политическая? Мы не видим ничего катастрофического в этой динамике и полагаем, что она обусловлена несколькими факторами. С точки зрения арифметики, я думаю, решающую роль в этом сыграло значительное падение эффективности управления в тех регионах, где победила оппозиция. Кроме того, конечно, дала о себе знать некоторая расслабленность региональных элит в 2019 году на фоне того, что президентские выборы прошли в 2018-м, а 2019-й был спокойным.

У центра возникает множество претензий по поводу реализации в регионах национальных проектов, майского указа, отдельных реформ в социальной сфере, экологии и по другим направлениям. Кроме того, усиливается дифференциация, причем разная, между эффективными управленцами, которые качественно решают поставленные центром задачи, и руководителями, которые не демонстрируют необходимых результатов. Помимо поляризации, негативные баллы рейтинга характеризуют ситуацию в регионах, где отмечались откровенно жесткие проблемы. Например, Архангельская область показала очень низкий результат – менее 0,4, который тоже сказался на средних показателях.

Позиции лидера в высокой степени традиционны. Есть группа губернаторов, которые умеют демонстрировать стабильно позитивные результаты: Тюменская, Белгородская, Калужская области. При этом из первой тройки выбывает Чеченская Республика, тем не менее оказавшись на шестом значимом месте. Стабильность первой десятки высока. Не удалось удержать свои позиции только двум регионам – Петербургу, который перешел на 13-е место прежде всего в силу предвыборной турбулентности, и Чукотскому автономному округу. Обращает на себя внимание попадание в эту группу Сахалинской области, где успешно избрался губернатор Лимаренко. На 10-е место перешел Башкортостан, хотя там примерно та же эффективность фиксировалась и раньше. В первой десятке сохранили позиции Ленинградская, Тульская области, Москва, Ямало-Ненецкий автономный округ.

Волатильность ситуации характеризует вторую десятку, где произошло больше изменений. Туда вошел Петербург, Башкортостан с Сахалином переместились вверх, возвратилась во вторую десятку Московская область, попали Магаданская и Самарская области, несколько ухудшил свое положение в рейтинге Краснодарский край, но снижение результатов не было существенным. Сохранили свое положение во второй десятке целый ряд достаточно успешных регионов: Татарстан, Камчатский край, Воронежская, Ростовская, Челябинская области, Ненецкий автономный округ.

Произошла смена аутсайдера. В прошлом году это была Хакасия, в этот раз – Архангельская область. Также в самой нижней части рейтинговой таблицы Северная Осетия.

При этом некоторые регионы слегка улучшили свою позицию, например, Республика Алтай одновременно со сменой главы, Тува, Иркутская область, Еврейская автономная область. Напротив, ухудшили свое положение в рейтинговой таблице, оказавшись в нижней шестерке, помимо Архангельской области, Бурятия, Ингушетия, Карелия. Причем Бурятия переместилась вниз из относительно благополучной группы – 69. По Забайкальскому краю произошла довольно значительная позитивная динамика, которая обусловлена предвыборными фактами и поствыборными надеждами.

Я бы обратил внимание на разного рода дифференциацию, которая отмечается в рейтинге. Допустим, дифференциация в социальном блоке по-прежнему очень высока. Например, в сфере здравоохранения обеспеченность врачами на 10 тысяч жителей достигает максимума в Чукотском автономном округе – 65,5, но при этом возрастает число регионов, где она находится на уровне менее 30. Аутсайдером стала Курганская область. Низкие показатели у Чечни, Владимирской, Вологодской, Калужской, Костромской, Свердловской, Тульской областей, Еврейской автономной области. При этом надо отметить, что удивляют низкие показатели в Калужской и Свердловской областях, так как это регионы с высоким уровнем экономического развития. Обеспеченность койками на 1 тысячу жителей следующая: на Чукотке 13,2, в Ингушетии – 4,5. Продолжительность жизни в Ингушетии 82,4, на Чукотке – 63,6. Младенческая смертность: 16 на Чукотке, 1,8 – в Калмыкии. Уровень расходов на здравоохранение тоже высокодифференцирован. Самое крупное сокращение расходов в Республике Алтай, на Сахалине – 15,7 тысячи рублей на душу населения, в Ингушетии – 1,5 тысячи.

Динамика региональных расходов на общее образование неблагоприятная. Рост показал 21 регион вместо 59 в 2018 году. Наибольший рост отмечается в Ямало-Ненецком округе. Самый значительный спад в Хакасии. При анализе расходов на общее образование выявляется просто кричащая дифференциация. Так, в уровне расходов на дошкольное образование самый значительный разрыв у Санкт-Петербурга (222 тысячи) и Чукотки (11,3 тысячи рублей).

Фиксируются некоторые положительные сдвиги в ЖКХ. Сокращение расходов на ЖКХ на душу населения демонстрирует только 21 субъект Федерации (в прошлом году таких субъектов было больше).

Хотел бы обратить внимание, что замена губернаторов и региональные избирательные кампании вполне очевидным образом сказались на эффективности региональной власти. Самая значительная негативная динамика у тех регионов, которые возглавили оппозиционные губернаторы, – падение составляет десятки позиций. И это отразилось даже на общем среднем балле исследования. Есть и другие, в том числе главы проблемных регионов, которые тем не менее свои регионы подтянули после избрания. Это характерно даже для таких во всех отношениях тяжелых в экономическом, управленческом вопросах регионов, как например, Республика Алтай (было 82-е место, сейчас 77-е).

Снижение балла эффективности характеризует всех трех губернаторов, пришедших к власти в 2018 году при поддержке оппозиции: Фургала, Сипягина, Коновалова. При этом Хабаровский край и Владимирская область среди лидеров падения. У Беглова, Кожемяко, Шумкова, Кокова проблемы тоже есть. Правда, у Шумкова есть и очень незначительный рост. Если говорить о губернаторах, то позитивные сдвиги произошли в Липецкой, Курской областях, Забайкальском крае, Башкортостане.

Хотелось бы добавить несколько соображений, которые не связаны с рейтингом. Прежде всего тот социальный курс, который объявлен президентом в послании Федеральному собранию, и конституционная реформа создают серьезные вызовы для региональной власти. Дело не только в том, чтобы обеспечить политическую, социально-экономическую стабильность в стране в период проведения конституционной реформы и других заявленных социальных преобразований, но и в том, чтобы проводить осмысленный, ответственный курс, который помог бы федеральной власти реализовать прежде всего отчетливо социальные приоритеты.

Полагаю, что в связи с заявленным социальным курсом мы вновь будем переживать некоторый спад протестных настроений. Показательна реакция организаторов митинга против конституционной реформы, которые отозвали заявку в связи с тем, что не рассчитывают собрать достаточное количество участников. Это предварительная оценка ожидаемой динамики протестного движения в ближайшее время. Но процесс этот волнообразный, и любой спад при определенных условиях, допустим, при росте ситуативного протеста в регионах, связанных с экологическими или другими вызовами, естественно, может смениться ростом. Однако сейчас тренд на спад протеста задан, и мы будем его наблюдать.

Что касается реализации национальных проектов, то расходование выделяемых на них средств стало одним из триггеров, которые привели к изменениям в политической системе, которые сейчас происходят. Дело не только в оценках, которые давал недофинансированию проекта Кудрин, а затем и президент, дело не только в отстающих министерствах, многие руководители которых не вошли в состав нового правительства, но и в регионах. Невыполнение майских указов и национальных проектов по регионам велико, и дифференциация очень значительная. На мой взгляд, задача федеральной власти сегодня – отделить зерна от плевел, кто может, а кто не может, и выявить, какие меры и решения могут быть приняты в отношении этих регионов. Спектр этих решений может быть довольно большим: от санаций финансового управления до более мягких процедур, связанных с влиянием на политику тех или иных губернаторов. При этом моя точка зрения заключается в том, что логика освоения средств никоим образом не должна господствовать. Много раз приходилось спорить по этому поводу и в закрытых, и в открытых медийных форматах. Прежде всего те проекты, которые должны быть осуществлены, следует тщательно продумать, при необходимости надо внедрять стандартизированные типовые проекты производственных предприятий, инфраструктурных объектов. Но в любом случае, когда в ноябре потрачено 15 %, а надо потратить как минимум 75 % к середине декабря, такая логика ведет к перенапряжению ресурсов, к перерасходованию средств, к коррупционным угрозам. Я считаю, что, имея значительные ресурсы (в 2019 году 3 трлн рублей профицита, чуть меньше 1 трлн не потрачено по нацпроектам), нужно очень тщательно расставлять приоритеты, как ими распорядиться, тем более что президент эти социальные приоритеты расходования средств уже указал.

Эффективность региональной власти на целом ряде направлений, а именно исполнение посланий президента, майских указов, нацпроектов, текущая эффективность в сфере здравоохранения, образования – все это вызовы, которые стоят перед региональной властью. Ей не позавидуешь сегодня, потому что ожидания формирует население, претензии и ожидания есть у Кремля, есть вызовы национального развития. Поэтому год и вообще политическое время региональной элите предстоят непростые.