Наблюдатели часто ждут от «Прямой линии» максимально прямолинейных решений. Например, заявления от Владимира Путина о планах на 2018 год или громких федеральных отставок. Однако разные форматы разговора главы государства с общественностью предполагают разные задачи. Послание Президента Федеральному Собранию определяет стратегические цели. А в ходе больших пресс-конференций и прямых линий главы государства расставляются только акценты, новые штрихи к уже известным решениям и обсуждаемым темам. Это не значит, что «Прямая линия» не отражает долгосрочных тенденций. Просто на них, часто, обращают меньше внимания. Это относится и к региональной политике.

Темы, поднятые на «Прямой линии»-2017, сейчас обсуждаются почти исключительно в одном контексте – как они влияют на перспективы конкретных губернаторов. Самый известный из таких сюжетов – проблемы жителей села Краснокумское на Ставрополье, не получивших материальную помощь. Между тем, это часть более широкой темы – помощи государства пострадавшим от стихийных бедствий. В ходе «Прямой линии» близкая по сути проблема была обозначена и для Забайкалья (поддержка жителей села, на которое перекинулся лесной пожар). Вполне возможно, тема была поднята именно сейчас не случайно. Стихийные бедствия – одна из главных составляющих летней политической повестки. Реакция властей на такой вызов оказывается в центре внимания накануне президентской гонки. Обращая внимание на такие проблемы, Путин, с одной стороны, напоминает о необходимости оперативно реагировать на такие проблемы губернаторам и профильным ведомствам. С другой, заранее дает понять, что Центр будет вмешиваться в такие ситуации, если получит информацию о недоработке чиновников.

Другой пример – свалка в подмосковной Балашихе. Путин прямо указал, что оценивает эту проблему не как локальную, а в общероссийском контексте, отметив, что она актуальна и для ряда других регионов (Татарстана, Тульской области). На первый взгляд, даже крупная свалка (полигон ТБО) – проблема, которая может волновать жителей только ближайших населенных пунктов. Но в регионах, где таких точек много, тема часто выходит на уровень даже губернаторских предвыборных кампаний (так было, например, и в Подмосковье в 2013 году). С темой связан и целый пласт вполне политических проблем – включая интересы местных элит, связанные с соответствующим сектором теневой экономики. По сути, свалки – не только экологическая, но и антикоррупционная тема.Обратим внимание, что ряд врио губернаторов, назначенных в 2017 году, коснулись этой темы вскоре после прихода в регион. Например, Андрей Никитин в Новгородской области и Николай Любимов в Рязанской. Возможно, тема еще будет развиваться, как часть антикоррупционной повестки.

Заметный блок в эфире был посвящен Балтийскому заводу. Владимир Путин не зря подчеркнул, что в 1990-е имел отношение к спасению предприятия («когда работал в Петербурге, мы старались завод поддержать, заказы сохранить… и завод сохранили»). Вероятно, здесь Президент апеллирует к одной из групп своего ядерного электората – рабочим, в том числе из ВПК. Тут можно вспомнить о роли таких рабочих в кампании Путина на старте прошлой президентской гонки (про «Уралвагонзавод» сейчас наверняка вспомнит почти всякий, кто тогда хоть минимально следил за политикой). Эту тему Путин явно собирается развивать. Недаром он пообещал приехать в Ижевск – еще один центр оборонной промышленности.

Символические жесты не всегда означают, что власти создадут какие-то особые условия для организации или политика. Часто это просто сигналы оппонентам таких политических сил или отвлекающий маневр. Вспомним, навскидку, «Прямую линию» в апреле 2014 года. Тогда в студии находились Ирина Хакамада и Ирина Прохорова, что породило так и не подтвердившиеся слухи об активизации либеральных проектов с их участием. А депутат свердловского заксобрания Евгений Артюх тогда за два дня поучаствовал даже в двух мероприятиях с участием Президента (кроме «Прямой линии», еще и он уже стал одним из спикеров на встрече Путина с активом ОНФ в Ново-Огарево). Шанс на рост политических перспектив он действительно получил, но заметно позже, когда в декабре 2015 года возглавил «Российскую партию пенсионеров за справедливость».

Как всегда после «Прямой линии», возникают споры о перспективах губернаторов, упомянутых во время эфира. Если сказано о проблемах в регионе, всегда ли ухудшаются после этого перспективы его главы и насколько? Таких факторов особого риска для губернатора может быть несколько. Во-первых, если Путин прямо связывает проблему с главой региона. Во-вторых, если вопрос с критикой не просто зачитан в эфире, но происходит прямое включение из региона. Это говорит об особом внимании Центра к ситуации. В-третьих, появление из одного и того же региона сразу нескольких сообщений о проблемах.

В порядке убывания риска губернаторов, чьи регионы были упомянуты во время эфира в негативном ключе, можно разделить на несколько групп.

Есть несколько губернаторов, попавших в группу наибольшего риска. Только ленивый 15 июня не заявил о сложной ситуации для ставропольского губернатора Владимира Владимирова — и такое мнение оправдано. В его случае совпало сразу два негативных сигнала – выезд в регион съемочной группы и реакция президента с упоминанием губернатора. Возможно, примерно на том же уровне в зоне риска – глава ХМАО Наталья Комарова. Ее Путин не назвал в своем ответе напрямую, но весьма красноречиво оценил прямое включение из ее региона («техника не выдерживает этот репортаж»). К тому же это было не единственное сообщение о проблемах в Югре. Причем второе негативное заявление прозвучало прямо из студии (вопрос Данилы Прилепы о квартирах для полицейских). В той же группе, хотя и с чуть менее явными негативными сигналами, – глава Мурманской области Марина Ковтун. Она не упоминалась в ходе обсуждения проблем в ее регионе в принципе, но оттуда было одно из самых резонансных прямых включений (о страдающей раком Дарье Стариковой из города Апатиты) и дополнительное сообщение о проблеме (Светлана Кудрявцева из Мурманска рассказала, что «ровно год отсутствует горячая вода в 20 домах»).

Во вторую группу риска стоит включить главу Самарской области Николая Меркушкина. В его регион не было выезда съемочной группы, но Президент упомянул его в своем комментарии в связи с проблемой. Был и второй негативный сигнал – упоминание в эфире про «бесконечную грязь и гигантские ямы в Самарской области». Учитывая целую цепочку негативных сигналов по этому губернатору, эта ситуация может только усугубить его положение.

В третьей группе – глава Подмосковья Андрей Воробьев. Президент не подвергал критике его лично, но сюжет из его региона стал одним из самых резонансных среди прямых включений. Кроме того, это не единственное негативное сообщение из Московской области — пусть второе было и не столь негативным, как приведенные выше (жительница региона Элла Павскина рассказала про очереди в детском саду). К той же группе можно отнести главу Кубани Вениамина Кондратьева – в эфир попал снятый студентом Валерием Лебедевым сюжет о качестве краснодарских дорог; Путин, не упоминая непосредственно губернатора, отметил, что «не стоит снимать ответственности с тех, из-за кого эта дорога в таком состоянии».

Однако не стоит забывать, что попадание в зону особого риска не обязательно означает отставку губернатора, тем более немедленную. Важно, насколько устойчивыми были позиции главы региона до этого.

Четвертая – группа наименьших рисков, когда Президент, касаясь проблем региона, явно акцентировал внимание отнюдь не на губернаторе. Например, после сообщения из Приморья о проблемах с получением дальневосточного гектара и угольной пыли в Находке Путин апеллировал не к главе края Владимиру Миклушевскому, а к федеральным чиновникам. В случае с ситуацией на острове Ольхон в Иркутской области дискуссия шла, прежде всего, вокруг федеральных экологических норм (Путин и предложил «внести изменения в законы», не упоминая региональные власти). Даже после жалобы учительницы из той же области Алены Остальцовой на низкую зарплату апелляция Путина к региональным властям была в целом нейтральной («надеюсь, что руководство области, руководство соответствующих структур…обратят на это внимание»).

В Забайкальском крае комментарий президента был максимально благожелателен к губернатору Наталье Ждановой («там новый губернатор. Правда, она пришла уже на следующий год. Но я её попрошу с этим разобраться»). Клавдия из Орловской области, говоря о лекарствах для федеральных льготников, упомянула губернатора Вадима Потомского. Но Путин не спешил делать критические замечания о ситуации в области, ответив максимально сдержанно, явно не подразумевая «презумпцию виновности» региональных властей («мы проверим, что они могут обеспечить, а что они не могут обеспечить»). Наконец, вряд ли сообщения об аварийном жилье в Ижевске могут повлиять на позиции Александра Бречалова, который возглавил Удмуртию только нынешней весной.

Кстати, почти никто не отмечает регионы, из которых пришли исключительно позитивные сюжеты. А таковых три – Башкирия, Ростовская и Калининградская области. С той же Ростовской областью весной были связаны сообщения о громких трудовых конфликтах. Но в данном случае, для руководителей всех трех регионов это хороший сигнал.

Многие политологи жалуются, что «Прямая линия-2017» оказалась «скучной». Но этот формат и не предназначен для крупных сенсаций. Зато Кремль оперативно обращается к темам летней политической повестки, которые пока не перехвачены оппозицией. Кроме того, если бы «Прямая линия» прошла не в июне, одним из самых обсуждаемых событий под занавес политического сезона были бы протестные митинги. Теперь же эфир с Путиным во многом перекрывает их в информационном пространстве. Последнее слово осталось за президентом.