Моногорода — тяжелое наследство СССР и источник постоянных рисков. На 319 моногородов приходится порядка 16 млн. человек, это больше 10% от всего населения. Основная проблема: зависимость моногорода от одного предприятия. В отличие от советской модели, где предприятие было встроено в производственную цепочку и его существование определялось не столько экономическими факторами, сколько целями и задачами всего государства, в России все моногорода постоянно ходят по грани. Любое резкое изменение торгово-экономической конъюнктуры может сделать нецелесообразным существование градообразующего предприятия. Его закрытие, или существенное сокращение штата приведет к социально-экономической катастрофе в подопечном городе. 
Если в ситуации экономического роста 2000-х еще можно было как-то надеяться, что рыночная конъюнктура не даст закрыться градообразующим предприятиям, то сейчас, в условиях экономического спада и кризиса риски массовых сокращений очень велики. Причем эти сокращения будут локализованы на территории одного города, что намного быстрее приведет к дестабилизации социальной обстановки, чем, например, в крупном населенном пункте с диверсифицированной экономикой. Собственно, по пути диверсификации и пытается сейчас пойти правительство РФ, которое запустило программу развития моногородов и создания территорий опережающего социально-экономического развития (ТОСЭР). Ее основной приоритет: создание к концу 2018 года 230 тысяч новых рабочих мест, не связанных с деятельностью градообразующих предприятий. Также среди задач программы — привлечение порядка 170 млрд. рублей инвестиций через инвестпроекты в 150 моногородах.
Проблема подхода в том, что моногород — замкнутая структура, в которой, как правило, нет особых преимуществ для инвестора в виде рабочей силы, или избыточных мощностей. Мощности и рабочие руки направлены на потребление градообразующего предприятия, лишнее есть редко. Они высвободятся тогда, когда предприятие закроется, но никакая госпрограмма в этом случае не успеет остановить социально-экономический кризис: для создания новых рабочих мест нужны годы, а горожане останутся без средств к существованию уже через месяц-два. Инвесторы также не горят особым энтузиазмом относительно тех же ТОСЭР.
Пока градообразующее предприятие работает, трудовые ресурсы придется нанимать на общих основаниях (не дешевле, чем везде), когда оно закроется — неизвестно, а когда это произойдет, ситуация в городе может настолько ухудшится, что все преимущества ТОСЭР растворятся в катастрофе городской экономики. Да и сами трудовые ресурсы вызывают вопросы: квалифицированные кадры работают на основном предприятии, на рынке труда все те, кто не смог попасть в местный промышленный гигант. Возникает вопрос и по самим рабочим градообразующего предприятия. Людям, которые отработали по 30 лет, будет сложно переучиться на новую специальность. Тем более, заняться собственным бизнесом. Кроме того, сейчас в России настолько большая проблема с инвестициями, настолько высок спрос на инвесторов и их так мало, что строить новый бизнес где-то посреди тайги, когда его можно сделать рядом с крупным городом, особого смысла не имеет.
В этой ситуации вложения в инфраструктуру и экономику моногородов могут оказаться в итоге бессмысленными. Когда кризис настанет, дополнительные 200 тысяч рабочих мест их могут и не спасти, люди просто бросятся в ближайший крупный город и пополнят ряды низкоквалифицированной (потому что их основная квалификация будет не нужна), хотя и качественной рабочей силы. В этом плане логичнее готовить экономики регионов за счет их развития, создания условий для ведения бизнеса, инфраструктурных проектов. Но это уже совсем другая история и проблема.