В истории с голосованием по поправкам к Конституции несколько потерялась тактика оппозиции. Если вспоминать январь, когда только прозвучала тема поправок, оппозиция долго не могла найти свою мелодию. Сначала она говорила, что все происходит слишком быстро, затем, когда тему продлили, начала говорить, что все происходит слишком долго, а потом и вовсе начала заявлять, что все это незаконно. Когда ей объяснили, что все законно, стало непонятно, за что вообще она выступает. Оппозиции был дан шанс долгие месяцы агитировать народ за непринятие поправок. Но она потратила время на доказательство незаконности – довольно пустой аргумент.

Коронавирус же вообще спутал все карты, и если власть вела агитацию за поправки (были ролики по телевизору, в Сети, причем я имею в виду не самопальные, а вполне официальные ролики, реализовывался ряд проектов и так далее), то оппозиция в это время говорила о коронавирусе, при этом постоянно путаясь в показаниях. С одной стороны, она заявляла, что власть принимает недостаточные меры и мы все умрем, с другой – нас заперли в электронном концлагере, не дают дышать. В итоге получилось, что оппозиция так и не нащупала важный нерв, который был бы весомым, прочным аргументом за голосование против поправок либо за неявку. Кстати, Алексей Навальный мог бы реанимировать тему с «умным голосованием», но он про нее даже не вспомнил. Слишком быстро менялась обстановка, Владимир Путин владел инициативой, а оппозиции пришлось глотать пыль, ориентироваться по ситуации. Она не смогла выстроить стратегию.

У оппозиции есть лишь один аргумент, который появился не сам собой, а в результате всей ситуации. С одной стороны, власть в явном выигрыше. Например, брак – это союз мужчины и женщины, пенсии надо будет индексировать – кто может быть против этого? Да и Путин пускай правит, учитывая его рейтинг, это нормальная история, и я уж не говорю про двойное гражданство чиновников. Кто может быть против таких поправок? Но ведь есть все-таки люди, выступающие против. И тут возникает явление, которое я назвал «украинским синдромом». Большая часть колеблющихся людей и многих голосующих против поправок одержимы одной мыслью. Я встречал это явление на Украине, описывается оно следующей ситуацией: мы заключаем с украинцем какой-либо абсолютно прозрачный договор, в котором все понятно и выигрывают обе стороны. Но после заключения ничего не происходит, так как украинец полагает, что не может быть так, что его не обманули. Мы начинаем приводить ему весомые аргументы, но он все равно думает о том, где же его обманывают, хотя все абсолютно прозрачно. В данном случае складывается очень похожая ситуация: все понятно, но власть слишком сладко рассказывает о поправках. Кроме того, вмешивается вирус, остался еще след и пенсионной реформы, которую кто-то воспринял как обман, да еще и ролики появились, в которых говорится, что Путин обещал не менять Конституцию, хотя это ролики еще 2004 года. В итоге у людей возникают сомнение и страх – вдруг они проснутся после голосования, а им скажут: «Ага, а вот 201-ю поправку вы не заметили, которая мелким шрифтом прописана». Отсюда и появляется определенное количество людей, у которых есть склонность либо не идти вообще голосовать, либо не поддерживать поправки. Поэтому я не так оптимистичен, как наши социологи. Думаю, что результаты будут на 2–3 %, может, 5 % ниже, чем предсказывают, что-то около 65 % или ниже, а не 70 %, так же и с явкой: 55–65 %. Хотя если явка будет очень низкой, то ее будут гнать, конечно, ее можно увеличить, но это повлияет в значительной степени на результат по голосованию за сами поправки. Поэтому у меня есть определенный скепсис по поводу процента голосов, но я буду рад ошибиться.