Предложение о введении в перечень памятных дат 11 ноября как Дня так называемого стояния на реке Угре, я думаю, вполне разумное на фоне иных дат, внесенных в перечень знаменательных в российской военной и государственной истории. Дело здесь в том, что, несмотря на отсутствие, скажем так, некоего прямого военного конфликта (там отсутствовала битва, максимум – стычки патрулей), для российской государственности это стало своего рода реперной точкой. Это и формальное окончание так называемого монголо-татарского ига в 1480 году, когда Иван III, чью роль в российской истории Василий Осипович Ключевский оценил гораздо выше, чем того же Петра I по части именно глубины государственных преобразований. Это же, по сути, может считаться и началом образования единого Российского государства, если мы ведем его линейную современную историю не от Киевской Руси, которая все-таки была несколько иным государственным образованием – раннефеодальной монархией. Соответственно, исходя из этой комбинаторики – отсутствие неких знаковых военных событий, но умение держать стратегическую паузу, – русское войско под командованием Ивана III, конечно, проявило это в полной мере.

Поэтому, на мой взгляд, данное событие, которое и формально, и содержательно знаменует начало нового этапа российской государственности, конечно, заслуживает внесения в этот самый перечень дат. Строго говоря, оно вполне сравнимо с 4 ноября, потому что сугубо военное значение того, что 4 ноября из Кремля ушли, скажем так, последние противники Минина и Пожарского, исчезающе мало, но с точки зрения именно политической истории освобождение столицы, освобождение сердца, как всегда называли Москву и Кремль, имеет несомненное значение. Поэтому думается, что ничего сверхординарного в этом событии, выделяющем его из остальных, нет, но значение его непреходяще, плюс оно четко зафиксировано и в летописях, и в иных документальных источниках, поэтому нет споров, было ли оно, не является ли оно легендарным. Стояние на реке Угре вполне соответствует всему комплексу приемлемых исторической наукой доказательств. На этот же период приходится и такой чисто символический ряд, как начало формирования теории «Москва – третий Рим». Как известно, в 1453 году под ударами турок пал Константинополь. Россия воспринимает, соответственно, и двуглавого орла – гербовник Римской империи. Поэтому все эти события вполне укладываются в один блок и, на мой взгляд, заслуживают увековечения.

Позиция Татарстана по этому вопросу – это все-таки позиция такого местечкового национализма. Как нынешние монголы со столицей Улан-Батор, в которой стоит памятник Чингисхану, имеют очень отдаленное отношение к тем монголам, представителем которых является Чингисхан, так и, да простят меня жители Республики Татарстан, имеют к тем событиям ну очень отдаленное отношение. А то, что было монголо-татарское иго, крымские татары и так далее – это разные орды, это период, когда еще не сформировались нации. Собственно говоря, все европейские нации как таковые – и англичане, и французы, не считая немцев, формирование которых как нации происходит в XIX веке, как, собственно, и украинцы в XIX веке, а русские в XV веке, – это все известные вещи для науки. Можно вспомнить замечательный эпизод фильма Андрея Тарковского «Андрей Рублев», когда при штурме города доносится: «Братушки, что ж вы творите? Мы же русские!», а в ответ: «Я покажу тебе, сволочь владимирская». То есть тогда идентификация шла не по нации, а по городу, местности. И пытаться современному представителю тюркского народа выдать себя за тот самый корень всех и всего – это несерьезно. Это абсолютно внеисторично, лишено какого-либо научного смысла. Но с точки зрения подчеркивания первенства на фоне других давайте все-таки отделять науку от политики, агитации, пропаганды. Это разные подходы. И когда научные доводы пытаются опровергнуть пропагандистскими методами, то это даже не смешно.