Сразу два региональных чиновника отличились скандальными заявлениями. Министр из Башкирии Ленара Иванова заявила, что безработица в регионе серьезно выросла из-за увеличенных социальных выплат, а орловский глава управления удивился, что люди не хотят работать за 15 тысяч рублей.

Почему региональные чиновники не всегда оказываются в состоянии корректно высказываться на острые социальные темы – это один вопрос. Сетовать на то, что в кризисный период люди воспользовались предназначенными для них мерами поддержки, включая пособия по безработице, по меньшей мере, довольно странно. Тем более что за повышенными пособиями и социальными выплатами пришли в том числе люди, о которых говорят «скрытая безработица», которые раньше не стояли на учете по безработице, но, например, в кризисный период воспользовались этой мерой, чтобы поддержать уровень доходов семьи или расходы на детей. Башкирский министр, кстати, об этом и говорила, а вот слова представителя Орловской области пришлось разъяснять региональному правительству.

А вот почему в регионах низкие зарплаты, не всегда привлекательные для людей, – уже другая тема.

Сначала коснемся вопроса дисбаланса спроса и предложения на рынке труда, о котором упомянуло правительство региона. Структурный дисбаланс возник не вчера, не только на Орловщине и явно не только в результате пандемии коронавирусной инфекции, а является проблемой для многих регионов. Он обусловлен во многом несоответствием подготовки кадров спросу со стороны работодателей. Выпуск специалистов с высшим образованием, особенно гуманитарным, вырос с начала структурных реформ 1990-х годов, а с профессиональным образованием – сокращается. Точно так же более быстрыми темпами росли и бюджетные расходы на высшее образование относительно расходов на профессиональное.

Молодые специалисты с высшим образованием едут в крупнейшие города, где развит третичный сектор экономики.

Логично, что регионы, в которых более-менее крупным является только областной центр, а многие люди живут в сельской местности, проигрывают такую конкуренцию. Причем это касается не только молодежи.

Орловская область – это как раз пример такого региона, который испытывает проблемы в том числе из-за структуры своей экономики. Наибольшую долю в структуре регионального продукта – около 25% – занимает сельское хозяйство. При этом хотя доля промышленного производства (включающего в себя не только деятельность предприятий, но и электроэнергетику, добычу ископаемых, водоснабжение) около 20%, в регионе все же значительно меньше крупных предприятий, чем не только в Москве, но и в соседних регионах Черноземья. Эти предприятия приносят меньше налогов в региональный бюджет (а при более низких налоговых поступлениях зарплаты в бюджетном секторе, скорее всего, тоже будут ниже, чем у соседей), на них зачастую ниже зарплаты, потому что они конкурируют с более крупными заводами и холдингами, ниже производительность труда. В результате и получается картина, когда предложение на рынке труда – 15–20 тысяч рублей.

Все это, кстати, вовсе не означает, что экономика Орловщины неэффективна и плохо работает. Дело в структурных проблемах регионов с преимущественно сельской экономикой. Если по валовому региональному продукту на душу населения Орловская область где-то на 55–60-м месте в России, то по среднемесячной заработной плате – в лучшем случае 70-я. Но Алтайскому краю, например, где зарплаты еще ниже, в каком-то смысле повезло: в отношении него и еще девяти регионов правительство России приняло индивидуальную программу социально-экономического развития. Наверное, в перспективе такую программу было бы правильно реализовать и в отношении Орловщины, но расширение перечня программных регионов – это все-таки вопрос бюджетных приоритетов федеральной власти и лоббистских возможностей руководства региона.

Картина с межрегиональными различиями по заработной плате не выправится без создания высокопроизводительных рабочих мест, а это прежде всего рабочие места в промышленности и науке. Такие предприятия не могут появиться без федеральной поддержки. В этом смысле у Орловской области задел для создания более крупного, чем сейчас, агропродуктового кластера, в перспективе, возможно, точками роста могли бы стать производство оборудования для сельского хозяйства и АПК, а также биотехнологии. Для этого будут нужны заинтересованность крупных игроков и федеральная поддержка, а оба этих фактора – в определенном смысле производные от эффективности и переговорных возможностей руководства региона.

Еще один путь – ставка на малое и среднее предпринимательство, в том числе на селе. Несмотря на различные инструменты поддержки, в том числе довольно эффективные, малый и средний бизнес в стране все равно проигрывает конкуренцию крупным сетям и производителям. А на Орловщине МСП формирует по меньшей мере 40% оборота организаций региона.

Чем меньше нагрузки – бюрократической, налоговой, контрольной и силовой – будет на индивидуальных предпринимателей и микропредприятия, чем гибче будут налоговые режимы, в том числе вариант с налогом на профессиональный доход, который было бы неплохо распространить и на другие виды деятельности, тем проще людям будет работать на себя или найти работу в небольших частных компаниях. В этом случае и повода для чиновников жаловаться на получателей пособий не будет. Но этот сюжет уже выходит за рамки темы региональной экономики и касается стратегии развития страны в целом.