В Да­ге­стане жи­те­ли села Но­вая Ура­да протестуют против стро­и­тель­ства ме­нее чем в 1 км от них му­сор­но­го по­ли­го­на. Граж­дане обес­по­ко­е­ны, что воз­ве­де­ние по­ли­го­на не толь­ко по­вли­я­ет на их жизнь и здо­ро­вье, но и на­не­сет зна­чи­тель­ный урон бар­ха­ну Са­ры­кум – объ­ек­ту все­мир­но­го на­сле­дия ЮНЕ­СКО. Вла­сти рай­о­на, где пла­ни­ру­ет­ся строй­ка, уве­ря­ют, что объ­ект бу­дет осна­щен са­мым со­вре­мен­ным обо­ру­до­ва­ни­ем, а гла­ва Да­ге­ста­на Сер­гей Ме­ли­ков счи­та­ет, что про­тив му­сор­ной ре­фор­мы вы­сту­па­ют те, кому «на­пле­вать на здо­ро­вье мил­ли­о­нов лю­дей».

Властям очень удобно не замечать гражданское общество. Это ведь комфортная позиция: ну посмотрите, мол, какие бесноватые активисты – на митинги ходят, дороги перекрывают. Нечего их слушать. Только вот у общественников зачастую нет иной возможности донести свою позицию до власти, кроме как прийти на легальную акцию.

Только таким образом в том же Дагестане в 2017 году удалось добиться того, чтобы не вырубали махачкалинский парк Ленинского комсомола под строительство музея «Россия. Моя история». А в 2018 году только благодаря массовым протестам удалось отстоять озеро Ак-Гель, на берегу которого собирались строить культовое сооружение.

Много других примеров могу привести из общественной жизни Дагестана, когда от власти удавалось добиться чего-то благодаря ультимативной форме заявления. Однако не всегда это работает. Политически важным власти не готовы поступаться: невзирая на протесты, были приняты поправки к Конституции Дагестана или не возвращены прямые выборы.

Не повлияли протесты и, например, на заселение так называемых кумыкских земель в 2013 году. А порой жесткость протестов вызывает обратную реакцию. Так было, скажем, в 2020 году после выступлений против стихийной застройки села Красноармейского близ Махачкалы или самоизоляции в селе Манас.

В любом случае дагестанское общество демонстрирует высокий протестный потенциал. И нежелание властей замечать это всегда имеет тяжелые и мрачные последствия.