Для Москвы – 15-миллионного города – коронавирус стал крайне серьезным вызовом. Если еще учесть, что буквально несколько лет назад Москва как субъект РФ одной из первых провела так называемую оптимизацию здравоохранения, в соответствии с которой сокращалось количество медучреждений, врачей и медработников, то вызов был действительно очень сложным. Когда сегодня последствия оптимизации здравоохранения пытаются привязать к мэрии, мне хочется напомнить, что вообще-то это была государственная, федеральная программа прежнего правительства – субъекты были вынуждены ее выполнять.

Но тем не менее, несмотря на некоторое количество непопулярных мер, реальное недовольство и причитания некоторых москвичей (а по-другому и быть не могло, ведь это были ограничения, в том числе репрессивные механизмы в виде штрафов), Москва, будучи первым российским субъектом, который столкнулся с пандемией, справилась. Руководство города и простые горожане оказались в абсолютно одинаковых условиях – никто не имел практического опыта поведения в подобных ситуациях.

Несмотря на некоторую понятную рефлексию, результат – это, наверное, главный критерий итогов. А результат, согласно недавно озвученной статистике по количеству тяжелых случаев, спасенных граждан, мобилизации городской системы здравоохранения, по разворачиванию дополнительных мощностей, перепрофилированию медучреждений, которые сегодня уже возвращаются к своему первоначальному профилю, того стоил. Конечно, были огромные риски, в том числе со стороны руководства города, что что-то не получится, а отвечать будут московские власти, отсюда и определенная нервозность. Но тем не менее всем вместе удалось пройти, как выразился в этом контексте президент России Владимир Путин, между Сциллой и Харибдой. Пройти удалось с минимальными потерями, насколько вообще позволительно так говорить о человеческих жизнях.

Я думаю, что Москва будет одним из инициаторов принципиального изменения государственного подхода к системе здравоохранения. Москва на собственном примере как на учебном пособии для чиновников может показать, как, с одной стороны, в субъекте по госпрограмме была проведена оптимизация здравоохранения, а с другой – как в результате этой оптимизации в кратчайшие сроки удалось развернуть достаточные медицинские мощности. И если оборудование еще можно где-то купить, то купить квалифицированного врача невозможно, его можно только вырастить в течение 10–12 лет. Оптимизация же сократила количество специалистов естественным образом: кто-то остался работать, кто-то перешел в другой профиль, кто-то – в другую профессию, а кто-то вообще собрался и уехал в Израиль или Германию – туда, где нужны врачи и никто не проводит оптимизацию. Поэтому я предполагаю, что соответствующие выводы буду сделаны в ближайшее время, после того как окончательно перевернется страница с этой пандемией коронавируса.