Смерть государственного деятеля, как правило, становится поводом для обсуждения текущей политической ситуации. Примеров много. От «Талейран умер, интересно, зачем ему это понадобилось?» до дискуссий в американской прессе о влиянии смерти Рональда Рейгана на вторую президентскую кампанию Джорджа Буша – младшего. Воспоминания о Юрии Лужкове, обсуждавшиеся в прессе и соцсетях последние пару дней, почти неизбежно становятся поводом для сопоставления этого управленца с действующим мэром Москвы Сергеем Собяниным. Между тем сравнения здесь будут не вполне корректны: хотя с момента отставки Лужкова с поста мэра прошло чуть более девяти лет, политические реалии, в которых пришлось действовать прошлому главе столицы и нынешнему, заметно различаются. В этом смысле сравнивать политические стили Лужкова и Собянина – занятие чуть менее спорное, чем сопоставлять методы работы самого Юрия Михайловича и Владимира Промыслова, как известно, возглавлявшего Мосгорисполком примерно за пять лет до прихода на тот же пост одного из самых известных крепких хозяйственников 1990-х и за семь лет до получения последним статуса мэра. Всем известен афоризм, что история не знает сослагательного наклонения. Тем не менее все же попытаемся вкратце предположить, какой была бы «лужковская Москва – 2019» и каким мог бы быть образ Юрия Лужкова, если бы он стал мэром города не в 1992-м, а в 2010-м. Это слишком значительная тема для небольшой публикации, поэтому выделим лишь несколько нюансов.

Сценарий, предполагающий, что 84-летний Юрий Лужков мог в 2019 году продолжать возглавлять Москву, уже вызовет ассоциации с не очень научной фантастикой, хотя примеры нахождения во главе крупных городов и регионов весьма возрастных политиков в мировой практике имеются. Например, Синтаро Исихара покинул пост мэра Токио в возрасте 80 лет, а Иан Пейсли стал первым министром Северной Ирландии в 81 год. Для России 2010-х пребывание настолько возрастных руководителей во главе регионов практически нереалистично даже в национальных республиках (впрочем, там такие люди вполне могут возглавлять заксобрания, например, председателем Верховного совета Хакасии является 80-летний Владимир Штыгашев).

Но если мы все-таки представим Юрия Лужкова во главе Москвы в 2019-м, то, скорее всего, он был бы мишенью очень масштабных протестных кампаний, в том числе организованных внесистемной либеральной оппозицией. Так, если критика в адрес Сергея Собянина в ходе протестной кампании 2011–2012 годов была минимальной, то призывы к отставке Юрия Лужкова в аналогичной обстановке могли бы войти в число основных требований данных оппозиционных митингов в столице. Кампании в Мосгордуму в последние годы нахождения Юрия Михайловича во главе города также вызывали острую критику, причем со стороны не только внесистемных политиков, но и парламентской оппозиции (вспомним, как депутаты трех оппозиционных фракций Госдумы покинули заседание парламента в знак протеста после соответствующих выборов 2009 года). В то же время Лужков всегда умел эффективно консолидировать вокруг себя лояльный электорат, а ведь одной из причин победы целого ряда оппозиционных кандидатов на недавних выборах в Мосгордуму, насколько можно судить, стало голосование за них и части традиционно лояльных властям избирателей. Поэтому столичная избирательная кампания в 2019 году при мэре Лужкове, вполне вероятно, сопровождалась бы более масштабными акциями протеста, чем в «Москве Собянина», что не исключало бы, как ни парадоксально на первый взгляд, победы большего числа кандидатов лояльного пула по итогам выборов.

Приход на пост мэра Москвы человека с бэкграундом «Лужкова-1992» – сценарий уже более правдоподобный. Юрий Михайлович в 1992 году, как известно, был 56-летним управленцем с опытом работы как на городском, так и на общесоюзном уровне (он успел побывать, например, начальником одного из управлений союзного Министерства химической промышленности и заместителем руководителя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР). То есть в реалиях 2010-х годов мы увидели бы укорененного в регионе управленца с опытом работы в федеральных структурах на шестом десятке лет – вполне реалистичный вариант карьеры для нового губернатора в нынешнем десятилетии. При этом у такого гипотетического «Лужкова 2.0» было бы немало общего с… Сергеем Собяниным. Во-первых, команда мэра Москвы, занявшего свой пост в 2010-е годы, практически неизбежно была бы «сборной», состоящей из представителей разных федеральных групп влияния. Во-вторых, Юрий Лужков был известен своей особой позицией и инициативами по довольно широкому кругу внешнеполитических тем (Крым, Севастополь, Абхазия, Южная Осетия, курильский вопрос), любой глава города в 2010-е, скорее всего, куда меньше касался международно-политической тематики, что не противоречило бы его отдельным знаковым шагам в данной сфере в рамках курса Кремля (вспомним навскидку встречу Сергея Собянина с депутатами парламента Молдавии Игорем Додоном и Зинаидой Гречаной в мае 2011 года). В-третьих, если одним из основных аспектов образа Юрия Лужкова в 1990-е было противопоставление московских и федеральных практик («приватизация по Лужкову против приватизации по Чубайсу»), любой руководитель города в 2010-е (даже со схожим бэкграундом) куда в большей степени следовал бы в фарватере, определенном центром. Тем не менее можно предположить, что позиционирование «мэра с бэкграундом Лужкова» во многом отличалось бы от аналогичных подходов Собянина, скорее всего, с большим упором на демонстративные шаги и апелляции к московской идентичности, возможно, более жесткий стиль публичного общения с чиновниками.

В целом же при всей разнице между современными экономическими и политическими реалиями и ситуацией в 1990-х целый ряд руководителей регионов, шедших на выборы в 2018–2019 годах, обращались ко многим элементам политического стиля, характерного для крепких хозяйственников позапрошлого десятилетия. В этом смысле как позитивный, так и негативный опыт Юрия Лужкова (и целого ряда других руководителей его поколения) наверняка будет учитываться при формировании образов губернаторов, которые займут свои посты в ближайшие годы.