1. Парламентская оппозиция и непарламентские игроки: преимущество «старых» партий 

Проблемы «старых» оппозиционных партий проявляются в периоды роста политической активности и протестных настроений: традиционные оппозиционеры «не поспевают» за ними. Тем не менее сегодняшняя ситуация на российском внутриполитическом поле усиливает относительное преимущество партий парламентской оппозиции в борьбе с действующими и потенциальными конкурентами на протестном фланге.  

1. Круг системных оппозиционных политиков с федеральной узнаваемостью заметно более узок, чем в 1990-е и в начале 2000-х годов. Показательно, что новости о всплеске протестного голосования в сентябре 2018 года довольно активно обсуждалась политизированными избирателями за пределами регионов, в которых непосредственно проходили эти кампании (заметный резонанс имели прежде всего губернаторские выборы в Приморском крае). Однако ключевые оппозиционные кандидаты, успешно выступавшие в ходе этих кампаний, получили гораздо меньшую известность за пределами «своих» регионов. Как правило, в успехе новых федеральных политических проектов на протестном фланге заметную роль играли именно узнаваемые на федеральном уровне оппозиционные политики. Такая ситуация осложняет продвижение новых политических проектов и тем самым укрепляет позиции узнаваемых оппозиционных политических партий на федеральном уровне.
2. Различные преференции и возможности, которыми обладают парламентские партии (прежде всего право выдвижения кандидатов в органы власти всех уровней без сбора подписей избирателей), по-прежнему делают их привлекательными партнерами для перспективных политиков, которые хотят принять участие в избирательных кампаниях.
3. Сохраняется возможность «перезагрузки» даже тех существующих системных оппозиционных партий, которые могут столкнуться с заметными проблемами накануне очередных парламентских выборов 2021 года.
4. В кризисе находятся и многие значимые непарламентские партии. Отметим, например, ряд проблем внутри «Яблока», ставших предметом обсуждения в связи с процессом выдвижения кандидата в мэры Москвы от этой партии весной – в начале лета 2018 года.
5. Даже относительно успешные непарламентские партии пока добиваются успеха лишь «нишевого» характера и конкурируют с парламентской оппозицией за периферию ее электората. Так, в ходе единого дня голосования продемонстрировали возможности для роста «Коммунисты России» и Компартия социальной справедливости (КПСС). Гипотетически они способны работать на поле не только специфически коммунистического, но и более широкого протестного электората. Вполне возможно, например, что на недавних выборах в Заксобрание Ульяновской области, где «Коммунисты России» проводили достаточно эпатажную кампанию (широко известным стал использованный ими лозунг «Скумбрия – рыба будущего»), они могли привлечь и часть потенциальных избирателей ЛДПР. Тем не менее «нишевые» ограничения очевидны и действуют.
6. Итоги единого дня голосования – 2018 фиксируют перераспределение голосов прежде всего между самими парламентскими партиями, а не между ними и непарламентской оппозицией. Например, в выборах Заксобрания Ульяновской области приняло участие наибольшее число непарламентских партий (пять), представляющих при этом как левый, так и либеральный фланги политического спектра. Тем не менее их совокупный результат составил 9,16 % против 53,73 % голосов, полученных партиями системной оппозиции. Наибольший совокупный результат непарламентских партий на выборах в заксобрания в сентябре 2018 года был зафиксирован во Владимирской области (11,94 %), но и здесь парламентская оппозиция получила 77,6 % всех голосов избирателей, отданных за оппонентов властей. Конечно, можно возразить, что результаты региональных выборов – 2018 не отражают всех возможностей зарегистрированных непарламентских оппозиционных партий. Например, на выборах в Ярославскую облдуму была снята с выборов Партия народной свободы (ПАРНАС), а на старте кампании в Госсобрание Якутии – партия «Родина», притом что обе имели неплохой потенциал. Тем не менее электоральная статистика демонстрирует действие значимых факторов устойчивости системной оппозиции против нынешних непарламентских конкурентов. 

При этом очевидны и вызовы, которые встают перед парламентской оппозицией в новых условиях. Позиции КПРФ являются относительно более устойчивыми среди парламентских оппозиционных партий. Для нее в ближайшей перспективе важна не проблема политического выживания, а новые возможности для работы с более широким слоями протестных избирателей. Хотя рост тревожности избирателей в связи с социально-экономической ситуацией может стать дополнительным фактором усиления ностальгии по советской эпохе (это далеко не единственный, но все же очень значимый мотив, к которому обращается Компартия), слишком серьезный акцент на «советские» темы и стилистику может ограничивать возможности КПРФ по работе с более широкими слоями протестного электората, особенно в крупных городах. Проблемами остаются и формирование элиты партии путем кооптирования в закрытый «клуб», возникший в конце 1980-х, и очевидное отставание от развертывания региональной протестной повестки.  

Для ЛДПР очевидным источником рисков в перспективе является ключевая роль лидера партии Владимира Жириновского в ее продвижении. Политики оставались активными игроками и в более почтенном возрасте – примеров достаточно. Тем не менее с ЛДПР плотно связаны интересы не только ее лидера, но и многих влиятельных представителей региональных элит (история Сергея Фургала в Хабаровском крае весьма показательна). В 2010-е годы ярко проявили себя многие региональные политики, выступавшие под знаменем этой партии (вспомним хотя бы Ивана Абрамова в Амурской области, Алексея Диденко – в Томской, Александра Шерина – в Рязанской, Василину Кулиеву в Забайкальском крае). В случае снижения активности ее нынешнего руководителя (если не до 2021 года, то после) возможны попытки перезагрузки проекта с акцентом на большую публичную роль команды политиков, а не на «возрастного» единоличного лидера. Такая смена формата связана с масштабными рисками и представляется труднореализуемой.

Для «Справедливой России» вызовом и проблемой является работа с электоратом за пределами «регионов-цитаделей», в которых партия может опираться на хорошо узнаваемых местных политиков. Успехи «Справедливой России» принято связывать прежде всего с личной популярностью и узнаваемостью ряда региональных политиков, сотрудничающих с партией. Во многом такая оценка справедлива, особенно для парламентской кампании 2016 года и более позднего периода.

Период между федеральными выборами, как правило, связан с серьезными проблемами у парламентских оппозиционных партий. На региональном и муниципальном уровнях личная узнаваемость и популярность политиков, присоединившихся к конкретным партиям, в значительной степени снижают значение политических брендов, под которыми они выступают. Как правило, информационные кампании о вероятности для новых партий пройти в парламент усиливаются в год, предшествующий думским выборам. Однако на фоне ожиданий, заданных протестным голосованием в сентябре 2018 года, не исключено, что новой активизации партстроительства или «переформатирования» «старых» оппозиционных партий можно ожидать и раньше. Это может стать источником новых рисков для «старых» игроков на оппозиционном фланге уже в 2019 году.

 

2. «Единая Россия»: реакция на вызовы-2018  

Скептические прогнозы по поводу перспектив «Единой России» традиционно усиливаются в первые годы после парламентских выборов (предыдущий пик подобных дискуссий пришелся на 2012–2013 годы). Рост протестного голосования в 2018-м стал заметным вызовом для партии. В то же время есть целый ряд факторов, способных усилить позиции «Единой России».

1. Накануне последующих региональных и муниципальных кампаний многие местные игроки, конечно, будут пытаться продвинуть своих людей через оппозиционные партии либо в качестве самовыдвиженцев, но реальная борьба в большинстве случаев все равно развернется за выдвижение в депутаты различных уровней от «Единой России». Обратим внимание на тактику представителей элит в регионах, которые изначально обладали заметным протестным потенциалом (например, на выборах в горсовет Омска в 2017-м году). Понимание серьезных перспектив протестного голосования на таких выборах никак не отменяло серьезной конкуренции между влиятельными региональными игроками за выдвижение от «Единой России» в ходе праймериз.
2. Дополнительным фактором, мотивирующим региональных игроков на взаимодействие с «Единой Россией», остаются более заметные возможности партии по созданию коалиций в законодательных собраниях. Осенью 2018 года в Ульяновской, Иркутской областях и Хакасии, где список «Единой России» уступил лидерство на выборах в заксобрания, посты спикеров все равно заняли представители этой партии. Можно отметить и формирование «коалиции развития» вокруг «Единой России» в Думе Великого Новгорода, что позволило провести представителя этой партии на пост спикера. Такие примеры дополнительно усиливают привлекательность выдвижения от «Единой России» для влиятельных игроков. При этом сами участники таких коалиций (как «единороссы», так и их партнеры) могут аргументировать их создание необходимостью реализации долгосрочных проектов.
3. Возможность оттока «вторых составов» в командах значимых региональных игроков в оппозиционные партии на фоне протеста создает дополнительные карьерные возможности для начинающих политиков, которые продолжат работать с «Единой Россией». Это могут быть как молодые кандидаты (в этом смысле показателен проект «Политстартап»), так и, например, социальные активисты, которых данная партия может привлечь к сотрудничеству. Собственно, общественные активисты, нередко критиковавшие местные и региональные власти, выдвигались от единороссов и раньше. Как правило, они приходили в эту партию, получив опыт сотрудничества с ОНФ. В качестве примера выдвижения от «Единой России» довольно радикальных критиков властей стоит выделить случай Игоря Вострикова, организатора протестного митинга в Кемерове в марте 2018 года, баллотировавшегося в Совет народных депутатов региона по территориальной группе № 9 списка партии. Собственно, ребрендинг, о котором секретарь Генсовета «Единой России» Андрей Турчак говорил еще осенью 2017 года, то есть задолго до протестной волны – 2018, предполагал и изменение подходов к кадровой политике партии, в том числе упрощение ее коммуникации со средой социальных активистов. Понятно, что подобные процессы не приносят немедленного эффекта, не все деятели из среды социальных активистов смогут прижиться в данной партии или сохранить авторитет в своих прежних сообществах. Но тестирование новых подходов к кадровой работе данной партии, вероятно, будет продолжено.
4. Попытки «Единой России» плотнее обратиться к темам контроля за властью, аудита и работы по вопросам, которые близки социальным активистам и местным протестным группам, могут оказаться достаточно результативными. Здесь возрастает потенциал партпроектов «Народный контроль» и «Чистая страна». При этом значение экологической проблематики, отступившей на второй план в рамках большинства региональных и муниципальных избирательных кампаний 2018 года на фоне пенсионной реформы, может постепенно усилиться накануне выборов 2019 года. Все это, конечно, не значит, что «единороссы» везде смогут добиться электорального эффекта от работы на таких направлениях максимально быстро, но определенные результаты она будет приносить.
5. «Разворот в регионы», о котором как об одном из приоритетов работы «Единой России» более года назад говорил Андрей Турчак, на новом этапе может интерпретироваться и как повышение внимания к проблемам муниципального уровня, и как поиск на этом уровне перспективных кадров для сотрудничества. Это будет влиять на особенности «перезагрузки» местной сети партии, на которую она может опираться в том числе в ходе избирательных кампаний.

Так или иначе в 2019–2020 годах предсказуема достаточно активная  корректировка методов работы «Единой России» с избирателем. Хотя эту партию традиционно отличает весьма осторожная предвыборная тактика, не исключено тестирование и нехарактерных ранее для единороссов новых подходов, в том числе в формировании команд кандидатов и привлечении к сотрудничеству с партией новых кадров.    

3. Новые политические проекты: поиск ниши и шансы на успех  

В ходе единого дня голосования – 2018 наиболее успешными среди непарламентских партий стали партии, действующие на левом фланге политического спектра. Только они смогли провести свои списки в законодательные собрания («Коммунисты России» – в пяти регионах, а КПСС, Партия пенсионеров России, «Патриоты России» и «Родина» – по одному). Среди либеральных сил лучшего результата добился список «Гражданской платформы» на выборах в Заксобрание Иркутской области (4,75 %). Такие результаты должны подталкивать наблюдателей к выводу, что наиболее перспективным мог бы оказаться именно социал-консервативный проект, созданный либо с нуля, либо путем перезагрузки одной из существующих левоконсервативных непарламентских партий. Вспомним, например, как в 2015 году многими достаточно оптимистично оценивались перспективы партии «Родина» в ходе будущей парламентской кампании – 2016.

В случае появления новых относительно успешных политических проектов они, скорее всего, будут довольно активно обращаться к социальной риторике. Тем не менее, анализируя результаты региональных выборов, стоит обратить внимание вот на что.

1. Мотивами для голосования за оппозиционные партии часто являются не идеологические ассоциации, а намерение найти в них аналог строки «против всех» в избирательном бюллетене. То есть определенные успехи той же КПСС на региональных и муниципальных выборах могут говорить о запросе избирателя не на социальную составляющую или советскую ностальгию, а на максимально эпатажный, «эстетически протестный» проект, возможно даже не имеющий явной идеологической окраски.
2. На региональных и муниципальных выборах приобретает дополнительное значение личностный фактор. В очень заметной степени именно он может влиять на успех в том числе непарламентских партий, вступающих в такие кампании. Например, политическое лицо «Гражданской платформы», близко подошедшей к преодолению проходного барьера на недавних выборах в Заксобрание Иркутской области, во многом определяло то, что список партии возглавлял экс-премьер регионального правительства Александр Битаров.
3. Итогов только одного единого дня голосования недостаточно, чтобы судить, в каких именно политических нишах могут быть реализованы перспективные партийные проекты. О том, что определенный потенциал (по крайней мере на региональном уровне) может быть у новых социал-либеральных проектов, могут свидетельствовать муниципальные выборы, состоявшиеся в сентябре 2017 года в Москве. Тогда успеха на уровне отдельных районов добились команды протестных лидеров, а также кандидаты из «списка Гудкова», многие из которых в той или иной мере исповедовали социал-либеральные взгляды. Конечно, результаты выборов по мажоритарной системе, тем более при очень низкой явке, можно использовать для прогнозирования шансов политических партий с большой осторожностью. Голосование за кандидата зачастую не означает готовности поддерживать представляемую им политическую силу в целом.

В период 2019–2021 годов мы можем наблюдать появление новых амбициозных партийных проектов как с социал-консервативной, так и с социал-либеральной окраской. При этом новые социал-консервативные проекты могут играть на поле нынешней парламентской оппозиции и ориентироваться в основном на протестный электорат малых и средних городов, а также индустриальных регионов, а новые социал-либеральные – на средний класс, более молодые и образованные слои населения крупных городов и существующих вокруг них агломераций.

4. Избирательное законодательство: содержательные рамки возможной коррекции 

Несмотря на обсуждение в экспертной и медиасреде масштабных реформ избирательного законодательства, более вероятным в перспективе 2019–2024 годов является не его кардинальный пересмотр, а корректировка ряда норм.

Выделим несколько направлений, по которым может осуществляться эта корректировка. Подчеркнем, что в данном разделе мы касаемся именно возможного политического фона и последствий, а не правовой стороны проблемы.

Не отмена, но переход к дифференцированному «муниципальному фильтру». В рамках такого подхода требования по количеству подписей муниципальных депутатов, необходимых для регистрации кандидатов в губернаторы, может варьироваться в зависимости от субъекта выдвижения. Так, для кандидатов от парламентских партий могут быть введены льготные условия по количеству подписей муниципальных депутатов и отменены требования по охвату территорий. Для кандидатов от непарламентских партий, набравших на последних выборах в заксобрание региона или на последних выборах в Госдуму по региону более 5 % голосов, может быть предложено снятие требования по охвату территорий при сборе подписей муниципальных депутатов. Кандидатам, выполнившим требования по количеству подписей муниципальных депутатов, но не по охвату территорий, или собравшим заметную долю (например, три четверти) необходимого числа подписей для преодоления «муниципального фильтра», может быть предоставлена возможность собрать дополнительно определенное количество подписей избирателей и в случае отсутствия претензий к ним получить регистрацию.

Унификация регионального избирательного законодательства в регулировании доступа к губернаторским выборам кандидатов-самовыдвиженцев. Сейчас в законодательстве ряда регионов предусмотрен допуск к таким кампаниям только для кандидатов от партий. Поправки в федеральное законодательство могут закрепить такое право для кандидатов-самовыдвиженцев в рамках всех губернаторских кампаний.

Нельзя исключать отмены возможности проведения безальтернативных губернаторских выборов. В таком случае в ситуации, когда от участия в гонке отказались все кандидаты, кроме одного, выборы будут переноситься, а весь процесс с момента регистрации кандидатов начинаться заново.

На выборах в законодательные собрания и муниципальные представительные органы может рассматриваться возвращение права на формирование предвыборных блоков. Блоки помогают максимально оперативно (как правило, непосредственно перед стартом кампании) создавать новые политические бренды, причем «заточенные» под специфику конкретного региона. Возвращение такой практики может создать дополнительные сложности для КПРФ и ЛДПР в работе по расширению их электоральной базы, а также стать заметным источником рисков для «Справедливой России» (размывая ее электорат и снижая заинтересованность влиятельных региональных игроков, не связанных долгосрочным взаимодействием с партией, в сотрудничестве с ней).

Вероятно обсуждение введения преференций для наиболее успешных непарламентских партий. Например, на выборах в региональные и муниципальные представительные органы, по результатам которых такие партии набирали более 5 % голосов на последних выборах в Госдуму или заксобрание по данной территории, они могли бы получить право выдвигать своих кандидатов без сбора подписей. Также возможно предоставить право выдвигать своих кандидатов без сбора подписей во всех регионах партиям, списки которых прошли в заксобрания нескольких (например, трех и более) субъектов РФ.

 

5. Регионы и трансформация партийной системы

 В период между федеральными выборами главным фактором, влияющим на привлекательность партии для влиятельных игроков, становятся именно региональные и муниципальные избирательные кампании. Результаты таких предвыборных кампаний нельзя автоматически проецировать на предстоящие федеральные выборы, в том числе в силу отличий в мотивации избирателей при голосовании за кандидатов в органы власти разных уровней. Тем не менее стоит выделить ряд тенденций в развитии партийной системы на региональном уровне, которые могут стать значимыми в период до очередных парламентских выборов в 2021 году.

1. Улучшение результатов парламентской оппозиции в ходе региональных и муниципальных кампаний 2018 года может создать для таких партий определенные «вызовы роста» в 2019-м. В частности, к этим партиям может возрасти интерес ресурсных и влиятельных потенциальных кандидатов, но в итоге это может привести к перемещению на менее значимые позиции в списках или к отказу от выдвижения от этих партий по округам политиков, обладающих меньшими финансовыми и административными возможностями, зато более популярных на локальном уровне. Это может сработать против «старых» оппозиционных партий, считающихся наиболее влиятельными на конкретных территориях. В итоге такая конфигурация может вести к перераспределению голосов как между «старыми» оппозиционными партиями (пока это более вероятный сценарий), так и в пользу новых и непарламентских игроков.
2. «Единая Россия» может в дальнейшем использовать больше практик и технологий, характерных для оппозиции, например, пытаясь активнее наладить работу с протестными группами (в том числе в регионах, в которых к власти пришли губернаторы от парламентской оппозиции). Понятно, что такая технологическая перенастройка будет являться непростой задачей для крупной партии, где пересекаются интересы стольких влиятельных (в том числе региональных) игроков, но усилия для ее решения наверняка будут предприниматься.
3. Появление более значимых и ресурсных кандидатов, выдвигающихся от оппозиционных сил, может привести к более компромиссной позиции с их стороны по формированию коалиций с «Единой Россией» после выборов. В этом смысле показательно формирование «большой коалиции» с участием депутатов от «Единой России» и КПРФ в гордуме Тольятти в октябре 2018 года. Свою роль здесь сыграло и то, что среди депутатов гордумы, избранных от КПРФ, действительно есть высокопоставленные управленцы из крупных коммерческих структур.
4. Единый день голосования – 2018 продемонстрировал рост влияния и расширение «свободы маневра» региональных элит. В этом смысле недавнюю протестную волну на выборах в регионах России можно только с серьезными оговорками называть антиэлитной. Как бы то ни было, такой рост влияния региональных элит будет повышать запросы местных игроков в рамках торга с действующими парламентскими партиями накануне единого дня голосования – 2019. Подобная ситуация в ряде случаев может стать для таких региональных игроков дополнительным мотивом, чтобы, работая с оппозицией, делать ставки на непарламентские партии либо на «Справедливую Россию». Для «Справедливой России» роль ситуативных партнеров партии, как правило, выше, чем для КПРФ: устойчивое влияние представителей элит на региональные отделения может быть связано с долгосрочным сотрудничеством таких деятелей с партией.
5. Уже в период 2019–2020 годов возможно появление новых партий, не имеющих ярко выраженной идеологической окраски, но работающих на эпатаж. Запрос на появление таких партий (причем со стороны как избирателя, так и представителей элит) вполне фиксируется. Возможно, подобный формат работы с избирателем будет чаще встречаться со стороны кандидатов и нынешней парламентской оппозиции (что уже можно отметить в ходе недавних кампаний некоторых ее кандидатов).

Региональные выборы отнюдь не являются «нулевым туром» для федеральных парламентских, но нередко они отражают даже более долгосрочные тенденции развития партийной системы. Важными вызовами для партийной системы становятся как кадровое обновление, прежде всего из-за смены поколений в российской политике, так и колебания баланса между «старыми» элитами субъектов РФ и региональными игроками, тесно связанными с федеральными корпорациями и группами влияния.    

Приложение  

Результаты политических партий по пропорциональной системе

на выборах в законодательные собрания регионов 9 сентября 2018 года  

Регион, формируемый орган власти	Результаты парламентских партий	Результаты непарламентских партий
Архангельская область, областное Собрание депутатов	«Единая Россия» – 31,59 % ЛДПР – 23,45 % КПРФ – 18,82 % «СР» – 15,06 %	«Коммунисты России» – 4,03 % «Родина» – 3,72 %
Владимирская область, Законодательное собрание	«Единая Россия» – 29,57 % КПРФ – 23,66 % ЛДПР – 20,8 % «Справедливая Россия» – 10,2 %	КПСС – 6,14 % Партия пенсионеров – 4,38 % «Яблоко» – 1,42 %
Забайкальский край	«Единая Россия» – 28,30 % ЛДПР – 24,60 % КПРФ — 24,59 % «Справедливая Россия» – 8,97 %	Партия пенсионеров России – 6,04 % «Патриоты России» – 3,38 %
Ивановская область, областная дума	«Единая Россия» – 34,14 % КПРФ – 26,92 % ЛДПР – 16,33 % «Справедливая Россия» – 8,22 %	Российская партия пенсионеров за социальную справедливость – 4,45 % «Коммунисты России» – 3,4 % КПСС – 1,97 % «Родина» – 0,92 %
Иркутская область, Законодательное собрание	КПРФ – 33,94 % «Единая Россия» – 27,83 % ЛДПР – 15,8 % «Справедливая Россия» – 7,04 %	КПСС – 4,84 % «Гражданская платформа» – 4,75 % «Родина» – 1,32 %
Кемеровская область, Совет народных депутатов	«Единая Россия» – 64,4 % ЛДПР – 10,1 % КПРФ – 10,03 % «Справедливая Россия» – 7,84 %	«Патриоты России» – 5,48 %
Ненецкий автономный округ, Собрание депутатов	«Единая Россия» – 38,97 % КПРФ – 23,8 % ЛДПР – 17,36 % «Справедливая Россия» – 5,41 %	«Родина» – 5,54 % «Коммунисты России» – 5,29 %
Республика Башкортостан, Государственное собрание – курултай	«Единая Россия» – 58,31 %, КПРФ – 18,80 %, ЛДПР – 9,96 % «Справедливая Россия» – 5,47 %	«Патриоты России» – 3,95 % Российская экологическая партия «Зеленые» – 1,98 %
Республика Бурятия, Народный хурал	«Единая Россия» – 41,07 %, КПРФ – 25,62 %, ЛДПР – 12,07 % «Справедливая Россия» – 9,37%	КПСС – 4,80 % «Гражданская платформа» – 2,5 %
Республика Калмыкия, Народный Хурал	«Единая Россия» — 68,52% КПРФ – 13,23% «Справедливая Россия» – 8,45% ЛДПР – 3,44%	«Патриоты России» – 2,03 % «Гражданская платформа» – 0,86 % Российская экологическая партия «Зеленые» – 0,76 % «Родина» – 0,51 %
Республика Саха – Якутия, Государственное собрание (Ил Тумэн)	«Единая Россия» – 50,84 % КПРФ – 19,44 % «Справедливая Россия» – 16,34 % ЛДПР – 9,57 %
Республика Хакасия, Верховный совет	КПРФ – 31,01 % «Единая Россия» – 25,46 % ЛДПР – 20,97 % «Справедливая Россия» – 7,09%	«Коммунисты России» – 8,01 % «Патриоты России» – 1,78 %
Ростовская область, Законодательное собрание	«Единая Россия» – 56,98 % КПРФ – 17,13 % ЛДПР – 9,87 % «Справедливая Россия» – 7,06 %	«Коммунисты России» – 5,06 % Партия пенсионеров России – 1,13 % «Народный альянс» – 0,72 %
Смоленская область, областная дума	«Единая Россия» – 36,34 % КПРФ – 22,91 % ЛДПР – 19,83 % «Справедливая Россия» – 7,79 %	Партия пенсионеров России – 9,29 %
Ульяновская область, Законодательное собрание	КПРФ – 36,24 % «Единая Россия» – 33,96 % ЛДПР – 13,51 % «Справедливая Россия» – 3,98 %	«Коммунисты России» – 5,83 % КПСС – 1,23 % «Гражданская платформа» – 0,8 % «Патриоты России» – 0,74 % «Родина» – 0,56 %
Ярославская область, областная дума	«Единая Россия» – 38,43 % КПРФ – 24,03 % ЛДПР – 12,97 % «Справедливая Россия» – 10,26 %	«Коммунисты России» – 6,63 % «Патриоты России» – 2,26 % «Родина» – 1,2 %