Конфликт, возникший вокруг фигуры мэра Чебаркуля Андрея Орлова полтора года назад по вине метеорита, который упал в озеро на территории его города, и поэтому внезапно ставшего героем федеральных СМИ, сам по себе и случаен, однако носит системный характер. В самой модели прямых выборов мэра, который совмещает в себе не только функции политического лидера территориального сообщества, но и хозяйственного руководителя, очевидно заложена проблема качества профессиональной подготовки такого мэра к управлению большим современным городским хозяйством. Конечно, прямые выборы градоначальника – максимально демократичная процедура, но возникла она в средневековых городских коммунах, получив современное нам оформление в XIX веке. Тогда управление городом еще не требовало от провинциального истеблишмента, из которого и рекрутировался корпус мэров, ни специальных знаний, ни каких-то личностных качеств.

Сегодняшний мегаполис – дело совершенно другое. Уверены ли мы, что отличные навыки общения с избирателями и электоральная эффективность маркируют хорошего управленца, который сможет не просто обеспечить функционирование беспокойного и диверсифицированного городского хозяйства, но еще и поддерживать в городе социально-политическую стабильность, и эффективно способствовать его экономическому развитию? Несомненно, эта проблема – не основание для тотальной отмены прямых выборов мэров. Многое зависит от уровня политической культуры населения, его электоральной истории; от того, насколько рационален их выбор, глубоко понимание сущности демократических процедур, велика ответственность самих избирателей. На мой взгляд, пока что оптимальный результат показывает екатеринбургская схема, при которой выборы мэра — прямые, но административной работой все же занимается профессиональный сити-менеджер, нанимаемый городом по контракту. И овцы сыты, и волки целы.

Но что делать с теми всенародно избранными мэрами, стиль руководства которых очевидно неэффективен и уже не поддерживается населением? Ведь для региональных властей такие территории – потенциальная бомба, которая может рвануть в любой момент обострения социального недовольства. Более того, протест против плохого мэра формирует общий протестный фон, который влияет и на рейтинги поддержки президента, губернатора, власти в целом. Именно для выявления таких "мин" и проводятся социологические исследования рейтингов глав муниципалитетов – сами по себе такие исследования, естественно, не являются основанием для решений правовых, но вполне фиксируют необходимость решений политических и управленческих.

В современной российской правовой практике нет четких работающих инструментов устранения неэффективного с точки зрения вышестоящих властей мэра. Нет ни работающей процедуры отзыва сбором подписей, ни механизма референдума о его отставке, ни возможности использования для этой цели муниципального депутатского собрания. Рычаги – это политическое давление, привлечение силовых структур для выявления нарушения мэром закона или выкручивание ему рук в бюджетной сфере.

Политическая история регионов России в последние 5-10 лет пестрит подобными кейсами. Челябинским ноу-хау еще при администрации губернатора Петра Сумина стало создание института «специального представителя губернатора при администрации муниципалитета», который фактически контролировал областные вливания в территорию, для большинства городов и районов области составляющие основу их глубоко дефицитных бюджетов. Но подобная схема все же носит характер «ручного управления».

Сегодня и в кадровом, и в политическом отношении возможна массовая кампания по перекройке управленческих моделей во всех муниципалитетах на новый лад. Даже если такая задача и осмыслена региональными политическими менеджерами, она требует постепенности и консенсуса всей политической элиты.