В последнее время сразу несколько регионов России оказались в центре внимания из-за громких задержаний чиновников. В Нижнем Новгороде арестован бывший первый заместитель мэра Илья Штокман, в Архангельской области – экс-министр здравоохранения Александр Герштанский, в Карелии – экс-министр природных ресурсов Алексей Щепин вместе с коллегами по делу мусорной реформы, на Камчатке – первый вице-мэр Петропавловска Владислав Масло, на этой неделе в Краснодарском крае – замгубернатора, атаман Александр Власов.

Создается впечатление волны арестов, и это активно обсуждается как в медиа, так и в экспертной среде. Тем не менее говорить об усилении активности силовых структур я бы не стал. Во-первых, у нас нет открытой статистики, которая позволила бы зафиксировать рост числа возбуждения подобных дел. Задержания чиновников происходили и раньше – и довольно регулярно. Сегодня складывается ситуация, когда сама повестка и акценты, расставляемые СМИ, формируют у общества подобное ощущение. Открытия резонансных дел не становятся более частыми – они становятся более заметными.

Во-вторых, аресты чиновников высокого уровня никогда не бывают спонтанными. Это всегда итог долгой и сложной оперативной работы, где у следствия есть своя внутренняя логика. Нельзя приурочить такие задержания к определенным датам или провести их в рамках какой-то информационно-политической кампании. Они происходят тогда, когда накоплена доказательная база и наступает момент юридической фиксации – это все-таки не рейд против нелегальных мигрантов на рынке. Так что я бы не связывал нынешнюю серию дел с централизованным сигналом сверху.

В-третьих, на восприятие, безусловно, влияет и технологический фактор. Сегодня цифровые инструменты контроля, проверки имущественных и финансовых связей, аналитика больших массивов данных реально ускоряют процесс. В результате некоторые эпизоды расследуются быстрее, задержания следуют одно за другим. Отсюда создается иллюзия частоты, хотя речь идет, скорее, о более быстром цикле работы силовых структур.

Что касается рисков для власти и губернаторов, то здесь все индивидуально. В одних случаях арест подчиненного воспринимается как удар по региональной команде, в других – наоборот, как доказательство того, что руководство региона не покрывает коррупцию и готово работать вместе с силовиками. Оценивать ущерб или выгоду можно только в конкретном контексте. В целом же, на мой взгляд, политическая система давно научилась жить в условиях регулярных громких задержаний.

И последнее. Чем чаще такие дела становятся публичными, тем меньше они воспринимаются как угроза устойчивости власти в целом. Для общества и элит они становятся частью политической нормы. Но именно это и создает парадокс: каждое отдельное дело способно вызвать скандал, но их череда постепенно снижает градус восприятия, поэтому сегодня важнее не количество арестов, а то, как они будут интерпретированы – либо как точечная зачистка и доказательство работы институтов, либо как симптом системных проблем в региональном управлении.