Режим самоизоляции введен правильно, и я даже допускаю, что для таких городов, как Санкт-Петербург и Москва, эти меры можно было бы принять и раньше.

Петербург – приграничный регион с огромным оборотом: до последнего времени работал порт, ходили паромы до Хельсинки, Таллина и так далее; здесь транзитный аэропорт, развитый туризм. И самоизоляция, с моей точки зрения, способна ограничить лавинообразное распространение вируса. Об этом говорит в том числе опыт распространения испанки в 1918–1919 годах, когда наименьшие потери от испанского гриппа были на тех территориях, которые допустили режим самоизоляции. Возьмем для примера Австралию, которая от испанки потеряла гораздо меньше людей, чем европейские страны или США, до того момента, как после победы в Первой мировой войне туда не стали возвращаться австралийские солдаты, воевавшие в составе британской армии.

Вполне очевидно, что самоизоляция важна. Вопрос заключается в другом – в условиях самоизоляции и самодисциплине. Рассуждая как социолог, могу представить несколько модельных ситуаций. Одна из них: из зараженного региона вернулся одинокий человек, который ответственно решил уйти на самоизоляцию. Вопрос: кто его должен обеспечить продуктами первой необходимости и прочим? Значит, должна быть социальная служба, состоящая не только из добровольцев и волонтеров, но и из тех, кто потерял работу. Другая ситуация: в семье есть инфицированный, у которого течение болезни проходит в легкой форме. Кто будет помогать им со снабжением? Родственники или все-таки социальные службы? То есть вопрос заключается в том, что мы, вводя режим самоизоляции или полукарантинных мер, должны точно понимать, что берет на себя государство, соцслужбы и медицина в контексте того, чтобы у этих людей даже повода не было выйти на улицу. Покуда эти вопросы не решены организационно, мы имеем дело с тем, что часть инфицированных, особенно те, у кого течение болезни проходит бессимптомно, продолжают распространять вирус.

Еще один вполне очевидный и важный момент – это то, что мы называем самодисциплиной. У многих она отсутствует полностью. Мы видим, что происходит на улицах, сколько там автомобилей и гуляющих людей. Но формально в этой ситуации безответственные граждане правы, поскольку чрезвычайное положение не введено и у них есть на то гражданские права. С такими вещами надо тоже как-то разбираться.

Судя по всему, мы как страна на макроуровне были готовы: президент принял решение, а дальше оно было отработано. А вот на уровне социальных технологий мы оказались не очень готовы. Условно говоря, главы каждой районной администрации должны были открыть сейф, достать папочку, в которой написано, что должны делать все службы. Сейчас мы нарабатываем этот опыт, что называется, с колес и делаем ошибки. Это понятно. Но эти ошибки не нужно повторять снова и снова. Более того, я не вижу, чтобы сейчас эти протоколы писались, а они должны быть написаны, чтобы каждый на своем месте точно понимал, что ему делать: коммунальные службы, Роспотребнадзор, санитарные службы и так далее. Мы оказались не готовы к этому кризису на низовом уровне. И сейчас очень важная задача – сделать правильные выводы.

Есть еще одна проблема: в городах-миллионниках достаточно много нелегальных мигрантов. Мы понимаем, что с ними происходит, как они самоизолировались? Ведь у них, как правило, нет регистрации, медполисов; работодатели от многих сейчас откажутся. В эту сторону власти тоже должны внимательно посмотреть.

Сейчас помимо того, что нужно спасать жизни и ограничивать лавинообразное распространение вируса, необходимо еще нарабатывать организационный опыт – скучный, административный, канцелярский опыт. Чтобы каждый человек на своем месте понимал, что ему делать. Сейчас крайне важно с холодной головой собирать лучший опыт и писать инструкции, потому что нет никаких сомнений в том, что это может повториться. Здесь уместно вспомнить высказывание: «Генералы всегда готовятся к прошлой войне». Во многом, к сожалению, именно это у нас и произошло.