Если говорить об общих результатах губернаторских выборов, то ключевой характеристикой стали общественный консенсус и политическая стабильность.

Как и в 2020 году, все действующие главы регионов уверенно подтвердили свои полномочия. Мы видим, что и явка, и процент голосов за победителей во многих случаях оказались предельно близки к показателям прошлого электорального цикла. Яркий пример – Краснодарский край, где Вениамин Кондратьев набрал 83,17% (в 2020-м было 82,97%) при практически идентичной явке – 68,7%. Или Иркутская область, где Игорь Кобзев показал абсолютно тот же результат – 60,79% при явке 33,08% (против 32,63% пять лет назад). Похожая картина и в других регионах: в Калужской области Владислав Шапша получил 72,24% против 71,19% ранее. Это говорит о высокой степени предсказуемости и управляемости политической системы.

Что касается вопроса о кандидатах, которые с трудом преодолели планку в размере 60%, – это важный индикатор. Наиболее показателен здесь пример Камчатского края, где поддержка губернатора Владимира Солодова ощутимо снизилась с 80,51% в 2020 году до 62,97% сейчас. Результаты в районе 60–67%, как в той же Иркутской области или в Архангельской (Александр Цыбульский, 67,32%), свидетельствуют о том, что, несмотря на отсутствие сильной оппозиции, в регионах сохраняется фоновое недовольство. Система обеспечивает победу, но не всегда может гарантировать триумфальный результат. Это своего рода «стеклянный потолок», отражающий наличие локальных проблем.

Если говорить о явке в целом, она тоже осталась в рамках прогнозируемых значений. Где-то, как в упомянутых Краснодарском крае и Иркутской области, она почти не изменилась. В других регионах мы видим управляемый рост – например, в Костромской области явка выросла с 32 до почти 40%, в Калужской – с 35 до 45%. Можно сказать, что это эффект сухой явки, которая выгодна власти: на участки приходит в первую очередь стабильное и мобилизованное ядро сторонников, что и обеспечивает нужный результат.

Однако за этой внешней стабильностью скрывается куда более значимый процесс – фундаментальная перестройка партийного ландшафта. Главный итог – это не просто победа «Единой России», а значительное укрепление ее позиций на фоне системного кризиса оппозиции. Согласно анализу, мы видим рост поддержки «Единой России» по партспискам на 10–15%, а в некоторых регионах и на 20% по сравнению с 2020 годом. Это произошло в первую очередь за счет резкого ослабления КПРФ.

КПРФ, по сути, утратила статус главного оппонента власти. Отсутствие принципиальных расхождений с повесткой «Единой России» привело к оттоку протестного электората. Прежняя «коалиция недовольных», голосовавшая за КПРФ, распалась. В схожем кризисе находится и СРЗП. На этом фоне несколько стабильнее выглядят ЛДПР, которая не разочаровывает свой ядерный электорат, и «Новые люди», которые демонстрируют небольшой рост, подбирая часть голосов, освободившихся после кризиса старой оппозиции.

Таким образом, прошедшие выборы показали двоякую картину: с одной стороны, подтверждение статус-кво на уровне глав регионов, с другой – серьезную внутреннюю трансформацию, где партия власти консолидирует вокруг себя электорат, а системная оппозиция теряет влияние и прежнюю идентичность.

Другой неочевидный вывод заключается в растущем разделении между личностью губернатора и партийным брендом. Несмотря на то что «Единая Россия» системно укрепляет свои позиции по всей стране, персональные результаты ее кандидатов в губернаторы не всегда следуют этому тренду. Падение поддержки в Камчатском крае или стагнация в Иркутской области показывают, что избиратель все больше оценивает главу региона как менеджера-хозяйственника, а не как политического представителя партии. Таким образом, выборы превращаются в референдум о доверии конкретному лицу, а его успехи или неудачи слабо связаны с общим ростом электоральной поддержки «Единой России».