За ходом и подведением итогов голосования я наблюдал вживую – был и на избирательных участках, разговаривал с большим количеством людей. Безусловно, на высокой явке сказалось недельное голосование. Не везде, но на многих участках действительно проявилась некая аномалия, когда количество проголосовавших за пределами избирательных участков существенно превышало количество людей, которые проголосовали непосредственно на них. Совершенно очевидно, что значительная часть людей проголосовали против поправок, в основном это были те избиратели, которые посетили участки непосредственно 1 июля. Но сейчас говорить о достоверности экзитполов невозможно, потому что цифры расходятся в разы. Если посмотреть итоговые цифры, которые дает избирательная система (петербуржский горизбирком, ЦИК), то это будет один полюс. А если посмотреть результаты экзитполов, которые делали независимые организации, то мы увидим совершенно другую картину – совершенно другие цифры. Но поскольку ни те ни другие цифры сейчас не вызывают ни у кого доверия, то становится очевидной другая вещь: сломана избирательная традиция.

Особенностей данного голосования по поправкам к Конституции несколько. Во-первых, оно длилось нескольких дней. Во-вторых, это было голосование за пределами избирательных участков и не на дому. Очень важным моментом стало снятие каких-либо ограничений на агитацию как за, так и против. На самом деле, конечно, был очевиден перекос, потому что те, кто агитировал за поправки, могли использовать и телевизионный эфир, и радиоэфир, и печатные материалы. Что касается тех, кто выступал против поправок, то, по сути, им были доступны только какие-то личные встречи, которые в период эпидемии по понятным причинам ограничены, либо агитация в соцсетях и на интернет-ресурсах. И это тоже сыграло роль в том, как распределились итоговые голоса. Потому что, конечно, если бы те люди, которые выступали против поправок, имели такую же трибуну, то результат мог бы быть иным.

Среди других важных причин я бы назвал отсутствие дня тишины. Не было требования прекратить агитацию в день голосования. Более того, на отдельных избирательных участках присутствовали агитационные материалы за поправки. Они позиционировались как информационные, но на самом деле было понятно, что это агитация в поддержку поправок. И это то, что я видел своими глазами. Невозможно не заметить тот факт, что ЦИК начала публиковать подсчет голосов еще в тот момент, когда на большей части страны продолжалось голосование. Раньше такого не было: публиковались экзитполы, но это были именно результаты опросов, а не официальные данные; всегда была точка отсечения – до закрытия последнего участка. Последний участок у нас закрывается в Калининграде в 21:00 по московскому времени.

Произошел абсолютный слом всей традиции избирательного процесса. Я не говорю, что старая система была лучше, а это плохая, но то, что мы увидели сейчас, – это, по сути, некая американская модель. До сих пор мы были сторонниками, скорее, европейской модели голосования, когда есть определенный регламент агитации, есть день тишины, вводится запрет на агитацию на участках и так далее. В этот раз мы увидели совершенно другую историю. Мы увидели, что в том числе центральные телеканалы не прекратили агитацию за поправки даже в день голосования. Справедливости ради надо сказать, что и противники поправок в этом тоже не были ограничены, правда, могли это делать преимущественно в соцсетях.

Сейчас появились заявления о том, что отдельные элементы этой новой системы хорошо восприняты политическими лидерами. Валентина Ивановна Матвиенко, например, заявила, что ее порадовала система многодневного голосования. Оппозиционные политики как раз выступают с резкой критикой именно многодневного голосования, потому что эта модель никоим образом не позволяет сделать голосование прозрачным. Мы видели съемки, когда люди, находящиеся за пределами участка, вбрасывают в эту коробку пачку бюллетеней. Также невозможно проконтролировать сохранность бюллетеней в сейф-пакетах в ночной период. Поэтому крайне неприятным результатом всей этой истории голосования по поправкам становится фактически обнуление доверия населения к выборному процессу.

Появилось довольно большое количество людей, которым показалось, что они могут войти в этот процесс голосования как активные участники, и очень многие люди, которые призывали к бойкоту, к молчаливому неучастию, в конце концов пошли на участки голосовать. Люди устали протестовать молча, они поняли, что их участие чего-то значит и имеет отклик, потому что они не просто сходили на участок, а публиковали в соцсетях фотографии бюллетеней и бюллетени с отметкой за и против получали много лайков. Это очень важный элемент для самоопределения избирателя. Ведь одно дело, когда человек голосует, а потом ждет результатов выборов, а другое дело, когда он постит этот бюллетень в социальных сетях и получает реакцию. И когда мироощущение этого человека, то есть его маленький мирок из друзей и знакомых, кардинально расходится с итогами голосования, то возникает очень опасный момент, который обнуляет доверие не к процессу голосования, не к самой демократической процедуре, а конкретно к избиркому. И я думаю, что в общественном сознании возникнет определенный тренд, его разворот в сторону обсуждения темы о недоверии конкретным избиркомам, требования привлечь к ответственности.

Вероятно, это будет не сейчас, по итогам голосования по Конституции, а чуть позже, например уже этой осенью в тех регионах, где в сентябре состоятся выборы. Это будут не привычные нам требования, когда наблюдатели пишут заявления в вышестоящую избирательную комиссию, кто-то обращается в правоохранительные органы и так далее. Это может быть одна из новых моделей – протестные акции возмущенных избирателей, которые будут требовать привлечь к ответственности не абстрактную власть, а вполне конкретных людей с избирательных участков.