Из-за разлива топлива в Норильске в Красноярском крае введен режим чрезвычайной ситуации (ЧС) федерального уровня. Такое решение было принято 3 июня на оперативном заседании правительственной комиссии под председательством главы МЧС Евгения Зиничева. Введение ЧС поддержал президент РФ Владимир Путин.

В таких случаях у каждой проблемы, как говорил Иосиф Виссарионович Сталин, есть фамилия, имя, отчество, и данное происшествие не исключение. Конечно же, есть человек, который подписывал акт о приеме, проводил проверки и так далее. Вопрос, каким образом все это проверялось, ставилось на учет, подтверждалось, если объект был аварийным. Но, скажем так, сваливать все на человеческий фактор, как говорят, на стрелочника, было бы неправильно. Известно, что сейчас, даже если человек сделал что-то неверно, не то подписал, все равно есть какая-то корпоративная политика, в том числе в части инвестирования в экологичную инфраструктуру. Так вот, сегодня компании экономят на экологических стандартах, на инвестировании в экологическую безопасность, поэтому это системная проблема и сваливать вину на одного человека было бы неправильно. Количество нефтяных разливов, которые каждый год происходят в России, это подтверждает. Это не какой-то там вредитель, который сверлит трубы, это компании, которые недоинвестируют в «железо», чтобы не текло. То есть это осознанная политика для того, чтобы получить дивиденды, прибыль, удержать инвестора в лоне своей компании.

В «Норникеле» предположили, что к аварии привело потепление в условиях вечной мерзлоты, из-за чего могли сдвинуться опоры под топливными цистернами. Такая причина на самом деле может быть. Я сейчас не берусь сказать, что действительно послужило причиной разлива дизтоплива конкретно в Норильске, потому что надо смотреть на детали: была ли там мерзлота, если да, то какой глубины сваи; если сваи прочные, то почему они просели. Теоретически в таких ситуациях есть два фактора. Первый – это изменение климата, когда летом мерзлота протаивает на более значительную глубину. Второй фактор – человеческий, инженерный. То есть, если стоит дом, есть цистерна, она начинает протекать, эта водичка, как правило, теплая, начинает протаивать мерзлоту уже просто потому, что там что-то протекло. Это ошибки в эксплуатации, ошибки в строительстве. Как правило, работают оба фактора, сказать, какой из них стал определяющим, очень сложно – практически невозможно.

Конечно же, в этих условиях нужно делать так, чтобы исключить хотя бы один из факторов. По крайней мере не должно быть никаких протечек, должно быть все правильно построено. Ну и если все-таки мерзлота протаивает, то надо менять сваи, делать их более глубокими, укреплять грунт другими технологиями. Это то, что нужно пересмотреть для всей арктической инфраструктуры, а это сотни тысяч километров нефтегазопроводов, четыре ядерных реактора на Чукотке, это мосты, железная дорога, цистерны. И все это, если не делать соответствующих доплат, может поплыть.

Существуют нормативные правовые акты, которыми установлены пределы реагирования (четыре часа). Первыми о происшествии должны быть оповещены муниципальное органы ЧС, и в течение четырех часов должна начаться локализация. Это значит, что оперативно должна быть доставлена техника, пятно не должно увеличиваться в размерах. После этого идет уборка и рекультивация. Я не знаю, почему в Норильске не смогли локализовать быстро, учитывая, что есть техника, рядом город, инфраструктура. Это не тундра, куда зачастую можно добраться только на вертолетах. Поэтому здесь вопрос к тем, кто будет расследовать уголовное дело. Однако российский опыт показывает, что в нормативные четыре часа никто не укладывается, причина банальная – не вовремя оповестили; оператор испугался, что будет нагоняй, вдруг это небольшой разлив. Факторов очень много, но в их основе страх и разгильдяйство. Они, наверное, являются главными врагами на первых этапах аварии. Ну а уже потом, когда ЧП приобретает такие масштабы, начинается ручное управление, вмешивается президент и так далее. Но так, конечно, не должно быть.

И кстати, если мы не успеваем вовремя среагировать и локализовать разливы в таких условиях – не самых сложных, то что говорить о море или Арктике. Если там подобное произойдет, то это будет уже совершенно другая история. И это одна из причин, почему нельзя идти за новой нефтью в Арктику, особенно в арктический шельф, если даже в простых случаях мы не можем превентивно предотвращать или купировать эти аварии.