Традиционно АПЭК представляет доклад, посвященный итогам выборов. Партийная система продемонстрировала гибкость в условиях достаточно сложной социально-экономической ситуации, которая вызвана пандемией. Динамика протестных настроений развивалась по одному из наиболее умеренных сценариев. Очевидно поддержание статус-кво, я бы назвал его расширенным статус-кво: произошло не изменение состава парламентской четверки, а ее дополнение новым игроком, который представляет электоральные группы, выступающие в качестве, скажем так, временных попутчиков старых оппозиционных игроков. Показательно, что иерархия оппозиционных парламентских партий не нарушилась, новый игрок – «Новые люди» – не опередил их.

«Единая Россия» смогла сохранить и переформатировать широкую общественную коалицию на собственной платформе, в том числе благодаря выигрышной региональной составляющей программы партии и роли губернаторов, которые вошли в список.

Третий вывод: несмотря на сохраняющееся в протестной среде недоверие к дистанционному электронному голосованию, им воспользовалась заметная доля сторонников оппозиционных партий. В Москве уровень поддержки ЕР среди избирателей, которые выбрали ДЭГ, ожидаемо был выше среднего (почти 45%), что вполне логично на фоне призывов оппозиции игнорировать онлайн-голосование. Но и доля оппозиционных избирателей, проголосовавших таким образом конкретно за КПРФ, довольно значительная (почти 16%). Это свидетельствует о постепенном расширении аудитории, доверяющей такой форме волеизъявления.

Четвертый вывод: способность партийной системы реагировать на новые вызовы, безусловно, не отменяет рисков для ее ключевых игроков уже в ближайший период (2022–2024 годы). О смене политических поколений в ЛДПР и КПРФ много говорится, а, допустим, в «Справедливой России» Анатолий Грешневиков и особенно Анатолий Лисицын в Ярославской области, которые в значительной степени обеспечили успех этой партии,  – это возрастные игроки. Так что переформатирование будет весьма интересным, возможно, оно коснется и едва образовавшейся партии «Новые люди».

Пятое. Устойчивая тенденция к протестному голосованию в регионах Дальнего Востока, Сибири и Урала становится вызовом для ключевых центров разработки региональной политики федеральных властей. «Красный пояс», аналогичный выборам 1996–1999 годов, не образовался. Но точки, зоны оппозиционных и левых электоральных предпочтений совершенно очевидны.

Шестое. Парламентская кампания подводит лишь промежуточные итоги партийной конкуренции на перспективу 2022–2024 годов. Присутствует интерес к патерналистской риторике и у оппозиционных партий (которая используется ЕР). В этом смысле стратегия «Единой России», которая работала на усиление социальных акцентов кампании, оправданна. Вызовы – это крупные города в 2022 году: омский горсовет, городские думы Барнаула, Владивостока, Кирова, Пскова, Твери, советы депутатов муниципальных образований Москвы. 2022 год будет сложным для власти именно с точки зрения этих городских кампаний.

Явка очень интересна в этом году. Она превысила аналогичные показатели 2016 года и наш прогноз. Мы прогнозировали 46–49%, прогноз ФоРГО оказался точнее: 51–53%. Этот рост нельзя объяснить только многодневным голосованием. Сработало несколько факторов, например, влияние регионов, которые входят в традиционный пояс высокой явки. Но есть и новации, которые нам показывают изменение трендов в структуре волеизъявления. Например, ряд городов-миллионников, регионов, включающих такие города в свой состав. В Москве уже на 18:00 19 сентября показатель составил 47,39% против 35,2% в 2016 году. Динамика значительная – 12% разницы. В Санкт-Петербурге рост незначительный, но был. В Свердловской области 45,95% против 41,50%. Рост явки затронул ряд традиционных протестных территорий, как правило являющихся зонами конкуренции между ключевыми парламентскими оппозиционными игроками: Приморский край, Хабаровский край. Свою роль могло сыграть и совмещение парламентских выборов с региональными избирательными кампаниями. Конечно, применение ДЭГ стало фактором роста явки в семи регионах, что будет аргументом в пользу расширения этой практики при дифференцированном подходе к регионам. Очевидны также стимулирование явки, рост социального запроса, рост политической активности колеблющихся избирателей.

Следующая тема – ЕР, точки роста и протестные территории. Состав даже первой пятерки привязан к различным частям страны: Сергей Шойгу – Сибирь,  Анна Кузнецова – Приволжье, Елена Шмелева – северо-запад и юг, Денис Проценко – это апелляция не столько к федеральной, сколько к московской повестке. Ставка на губернаторов, которые в 2018–2021 годах выступали с региональными социальными инициативами, помогла минимизировать снижение поддержки партии по сравнению с показателями 2016 года, что изначально фиксировалось в некоторых регионах. Показателен в этом смысле пример Москвы, где ЕР удалось заметно нарастить поддержку в период предвыборной кампании. По исследованиям «Левада-центра» (включен в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента, в соответствии с федеральным законом «О некоммерческих организациях» от 05.09.2016), опубликованным в мае 2021 года, уровень поддержки партии на том этапе составлял 15% от общего числа опрошенных и 28% от определившихся с выбором. Итоговый результат партии по городу предварительно составляет 36,96%, что соответствует прогнозу АПЭК. Вообще, многие прогнозы АПЭК подтвердились или близки к подтверждению. По явке – близок к подтверждению, по результатам ЕР первый прогноз близок к подтверждению (49–52%), последний прогноз по «Новым людям» (4,6%) тоже близок к подтверждению. Интересно, что прогноз совпал с экзитполом ИНСОМАР (4,7%). Но в итоге партия «Новые люди” преодолела 5%-ный барьер, хотя разница с прогнозом незначительная.

В качестве примеров результативной работы по сдерживанию протестных настроений в индустриальных регионах стоит отметить деятельность Дмитрия Азарова в Самарской области, Алексея Текслера в Челябинской области. Они вошли в предвыборный список партии, возглавили ее отделение, и в итоге удалось получить поддержку, близкую к показателям 2016 года, несмотря на заметно более сложную предвыборную ситуацию: предварительно 50,1% в Самарской области и 34,37% в Челябинской области. Есть проекты — от строительства мостов до развития общественного транспорта, которые формируют структуру общественной поддержки и гарантируют ее.

Рост поддержки партии по сравнению с показателями 2016 года, по предварительным данным, зафиксирован и в традиционно протестной Новгородской области (44,05% против 40,05% соответственно). В этом смысле акцент Глеба Никитина на социальной повестке тоже очень благоприятно сказался на результатах.

На ситуацию в регионах, где партия получила наименьшую поддержку в стране, заметное влияние оказали долгосрочные протестные тренды, начавшиеся задолго до старта избирательной кампании. Проблемные территории известны: Хабаровский край, Ненецкий автономный округ. В пятерку регионов с наименьшим уровнем поддержки ЕР вошли территории с заметным протестным потенциалом и затяжными внутриэлитными конфликтами: Коми, Кировская и Ярославская области, Марий Эл. Это вызов для губернаторов, вызов для коррекции их политики, для внимания федерального центра, для возможных замен. Посмотрим.

В регионах, где лидировала КПРФ, она вышла на первое место с небольшим (нередко минимальным) отрывом от «Единой России»: Ненецкий округ, Марий Эл, Якутия. Вероятно, ЕР смогла вернуть поддержку по крайней мере части социально ориентированной аудитории, которая была настроена к ней скептически в период 2018–2020 годов. Это связано прежде всего с резонансными социальными инициативами партии, которые прозвучали еще до старта избирательной кампании: газификация, программа развития сельских территорий, инфраструктурный рывок (концепция, которая была предложена Андреем Турчаком и позволила объединить элиты и население вокруг партии) и другие.

Совершенно очевидна некоторая поляризация кампании. Некоторые считают, что поляризация значительная, но я бы все-таки сказал «некоторая поляризация», потому что 20%-ного условного барьера компартия не перешла. А это значимый показатель. Размывание поддержки ЛДПР и «Справедливой России» на фоне существенного усиления позиций КПРФ очевидно. Классический пример здесь – дальневосточные регионы, многие из которых исторически были зоной влияния ЛДПР. Мы видим, что эта картина в значительной степени изменилась. Хабаровский край, Приморье, Амурская область – КПРФ явно стала не единственным бенефициаром размывания поддержки ЛДПР в таких регионах. Нельзя исключать, что часть колеблющихся избирателей поддержали партию «Новые люди».

Не все территории традиционно высокой поддержки «Справедливой России» были настолько заметно затронуты трендом на консолидацию протестного электората вокруг КПРФ. Например, в Ярославской области СР усилила поддержку, но здесь свою роль сыграл Лисицын. Хочу подчеркнуть, что тренд на концентрацию значительной части протестного электората вокруг КПРФ не породил феномена, сравнимого с «красным поясом» в ходе парламентских кампаний 1996–1999 годов. Скорее, можно говорить не о поясе, а о традиционных зонах лидерства компартии. При этом лидерство компартии может не превратиться в длительный тренд, а уступить место размыванию полученной поддержки между другими парламентскими и непарламентскими игроками уже в период 2021–2022 годов. Никакого реального доминирования не будет. В принципе, могут появиться осложняющие факторы для работы КПРФ по привлечению широкого оппозиционного электората за пределами круга ее постоянных сторонников.

Результат партии «Новые люди» можно отчасти связать с перераспределением колеблющихся избирателей между игроками либерального фланга. Это является реализацией общественного запроса на новых людей, новую элиту, новые лица. Население знает только двух лидеров партии: Алексея Нечаева и Сардану Авксентьеву. В остальном это «корпоративные ноунеймы», партия корпоративных ноунеймов – мы не знаем людей, входящих в список. Посмотрим, в какой степени партия будет отражать общественные интересы. Есть разные сценарии развития «Новых людей»: и позитивные, и негативные. В последнем случае можно предположить текучесть кадров в 2022–2023 годах.

«Яблоко», несмотря на невысокий уровень поддержки (всего 1,33% против 1,99% в 2016 году), получает заметные проценты в регионах, где традиционно и фиксировались более высокие для партии результаты, прежде всего на северо-западе, в Москве. Можно предположить, что фактором российской политики партия остается, хотя и далеко не главным.

Концентрация левого консервативного и колеблющегося электората вокруг КПРФ сработала на снижение результатов малых партий, действующих на левом фланге: «Коммунисты России», «Родина». При этом вырос результат Российской партии пенсионеров за социальную справедливость. В этом смысле и среди малых партий образовалась точка консолидации условно левого протестного электората.

Усиление внутрипартийной борьбы в парламентских структурах в период смены политических поколений 2022–2024 годов может при определенных условиях способствовать укреплению позиций «Коммунистов России», «Родины» и Российской партии пенсионеров за социальную справедливость. То есть некоторая часть электората будет перетекать к мелким игрокам в процессе смены поколений и традиционной борьбы оппозиционных партий.